АРХИВ
Массу уникальных документов хранят отечественные архивы. Но это не значит, что все они доступны для исследователей. Не достаточно знать, что ты хочешь найти в архиве, необходимо еще уметь это сделать. А для того, кто умеет, нужно еще желание этим заниматься. Куда проще механически ответить на запрос – извините, мол, интересующих Вас документов у нас нет. При этом и делать ничего не нужно и ответственности никакой - кто ж кроме самого архивиста с допуском может проверить - есть документ на самом деле или его действительно-таки нет. Объективно все существующие архивные проблемы просто отражают наши общие социальные невзгоды – и штатов вечно не хватает, и стимулы у сотрудников напрочь отсутствуют. Психология людей скукоженного общества с его запретами на знание правды тут особенно заботливо культивировалась все последние десятилетия. Но, так или иначе, нельзя не воспользоваться представившейся возможностью наряду с официальными ответами центральных хранилищ, привести небольшую работу профессионального архивиста И. Малиновского, написанную в тридцатые годы, и попавшую в поле зрения благодаря благородному содействию сотрудников Центрального Государственного Архива Октябрьской Революции в Москве Игоря Леонидовича Лосева и Игоря Сергеевича Тихонова. В статье-справке архивиста Малиновского содержится чрезвычайно важная информация обо всех относящихся к теме документах бывшего архива Министерства иностранных Дел. Не исключена возможность со временем увидеть все упоминаемые подлинные документы опубликованными. Работа эта нигде не публиковалась и, конечно же, заинтересует всех, кто хочет восстановить полную правду о так называемом «деле Полуботка».(Не правда ли, – замечательное чтение? Спокойно, по-деловому, без восклицаний и эмоций, без излишних литературных украшений – запущена машина следствия, назначены исполнители, определены главные направления действий. Тайная Канцелярия, созданная пять лет назад для следования дела об измене царевича Алексея, уже наработала определенный опыт, уже сложилась группа доверенных сотрудников, им можно поручить самые сложные и ответственные, государственной важности дела, к которым, несомненно, относится и это. Тут вновь нельзя не отметить, – как вовремя, словно специально для данного случая, был накануне издан Петром указ от 25 октября. «Воровские» намерения малороссийской старшины подпадают под его действие просто идеально. Итак, «черкасы» арестованы, бумаги их изъяты и приобщены к следствию, отданы необходимые распоряжения, – и все в один день. В.П.)
Итак, дела архивные…
МАТЕРИАЛЫ ПО ДЕЛУ НАКАЗНОГО ГЕТМАНА ПАВЛА ПОЛУБОТКА И МАЛОРОССИЙСКОЙ ГЕНЕРАЛЬНОЙ СТАРШИНЫ.
Малороссийские дела, сохранявшиеся в б. Архиве Министерства Иностранных дел, относятся к делопроизводству центральных учреждений, ведавших Малороссию. Случайно среди них оказались дела местных малороссийских учреждений, относящихся к 1722-23 гг. В это время была учреждена Малороссийская коллегия в Глухове, значительно ограничившая власть гетмана, но после смерит Скоропадского выборы нового гетмана не производились, Черниговский полковник Павел Полуботок был назначен наказным гетманом. У Полуботка сразу начались нелады с президентом Малороссийской коллегии бригадиром Вельяминовым. Это вполне понятно: столкнулись представители двух противоположных политических течений: Вельяминов – ставленник петербургского правительства, присланный в Малороссию, чтобы проводить русификаторскую и централизаторскую политику; И Полуботок – защитник политической самостоятельности Малороссии по своим убеждениям и по своей должности. Полуботок стоял на почве права. Жаловался на нарушения Вельяминовым малороссийских вольностей, признанных статьями б. гетманов. Вельяминов со своей стороны жаловался на Полуботка, не желавшего выполнять все его требования. Соотношение реальных сил было на стороне Вельяминова. Полуботка и некоторых членов малороссийской генеральной старшины вызвали в Петербург, там арестовали, произвели обыск, и посадили в Петропавловскую крепость. Начались допросы, расследование дела. Допрос производился в Тайной канцелярии и поручен был генералу Бутурлину и генералу Ушакову. Акт допроса по пунктам сохранился в б. Государственном Архиве и ныне находится в Древлехранилище, в деле озаглавленном: «Черновое судопроизводство Тайной канцелярии о полковнике Полуботке, Генеральном судье Черныше и писаре Савиче, сужденных за обиды и притеснения 1723 года» (VII, 1723, № 179).
Кроме акта допроса в деле имеются: копия царского указа на имя Бутурлина и Ушакова о производстве допроса от 26 ноября 1723 года; роспись колодников, взятых по этому делу под караул в 11 ч. ночи 10 ноября 1723 года адъютантом лейб-гвардии преображенского полка Артемием Макшевым; реестр служителей малороссийской старшины, находившихся во дворе князя Бутурлина (где остановились и жили в С. Петербурге Полуботок и его товарищи); и расследование по поводу обвинения Полуботка в сношениях с Орликом. Дело началось в тайной канцелярии и перешло в Высший Суд, значит, относится к делопроизводству центральных учреждений.
Касающиеся же этого дела и сохранившиеся в б. Архиве Министерства Иностранных Дел бумаги и документы все местного происхождения.
Перейдем к рассмотрению этих бумаг. Картон 52, № 47. Все собранные здесь бумаги относятся ко второй половине 1722 года (август-декабрь). Бумаги двух категорий: 1 – официальные письма Вельяминова к Полуботку, а также к генеральному писарю; царские указы из Малороссийской коллегии на имя того же наказного гетмана Полуботка или на имя всего малороссийского народа, на имя войсковой старшины; промемории из Малороссийской Коллегии в Войсковую генеральную канцелярию. 2 – Ответные письма Полуботка Вельяминову; доношения, известия или ответствия Полуботка в Малороссийскую Коллегию; универсалы Полуботка, промемории Войсковой Генеральной Канцелярии и Малороссийскую Коллегию. Бумаги первой категории, т.е. полученные Войсковой Генеральной Канцелярией в подлиннике; бумаги второй категории, т.е. отправленные из Войсковой Генеральной Канцелярии в черновиках или копиях. Отсюда следует, что все эти бумаги составляют делопроизводство Войсковой Генеральной Канцелярии.
В следующих номерах №№ 48-54, 57-62 тоже самое: в подлинниках бумаги, полученные Войсковой Генеральной Канцелярией и в черновиках или копиях дела, отправленные из войсковой канцелярии, а также в копиях бумаги, не относящиеся к делопроизводству Войсковой Генеральной Канцелярии, но относящиеся к данному делу и добытые у сторонников Полуботка. Так, в № 60 и 61 жалобы духовенства в Синод на Вельяминова, Малороссийскую Коллегию и синодские постановления по жалобам; все это имеется в копиях, очевидно, доставленных авторами жалоб. Вообще, содержание всех №№ в картоне 52 (кроме №№ 55, 56, 64), не оставляет сомнения в том, что здесь собраны разные документы, касающиеся дела Полуботка и генеральной старшины с Вельяминовым и Малороссийской Коллегией, – всеподданнейшие жалобы о нуждах малороссийского народа, письмо к царице с просьбой о заступничестве, о сборах, взимавшихся Малороссийской коллегией, царский указ о запрещении Вельяминову поступать вопреки инструкции, сенатское решение и прекращение ссор между старшиной и Коллегией, и т.д.
Картон 53. К делу Полуботка и генеральной старшины относится № 65 за 1722 г. – копия грамоты малороссийской Старшины в Сенат об избрании нового Гетмана; № 66 за 1722 год и № 9 за 1726 г. о Почепских имениях князя Меншикова, и №№ 1-6 за 1723 года: грамота старшины на царское имя; копии сенатских указов, копии доношений малороссийской старшины в Сенат, копии царских указов, присланных из Малороссийской Коллегии в Войсковую генеральную Канцелярию, копии промеморий из Войсковой Генеральной Канцелярии в Малороссийскую Коллегию, универсала Войсковой Генеральной Канцелярии по смерти гетмана Скоропадского.
Картон 54. Кроме №№ 17, 19 и 23 все остальные бумаги за 1723 год или имеют непосредственное отношение к делу Полуботка и малороссийской старшины (об отправлении казаков на канальные работы, челобитная Полуботка от всей Малой России и царские резолюции по пунктам, письмо к царице об избрании нового гетмана, приезд в Петербург членов малороссийской старшины с доношениями), или относятся к делопроизводству местного малороссийского учреждения – Генерального суда, и, может быть, тоже находятся в связи с этим делом.
Картон 55 содержит два номера – 26 и 27 за 1723 год – оба относятся к делу Полуботка и малороссийской старшины. По делу этому были арестованы между прочим генеральный писарь Савич и наказной Стародубский полковник Корецкий. У них был произведен обыск в Петербурге. Отобранные в результате обыска в Петербурге. Отобранные в результате обыска бумаги составляют №№ 26 и 27: это письма с разными к ним приложениями гетманов Скоропадского и Полуботка, прочих членов малороссийской старшины к Корецкому и переписка с разными лицами Савича.
Картон 56. К делу Полуботка и малороссийской старшины относятся: № 28 (переписка генеральной старшины с Вельяминовым), № 30 (о переезде в С. Петербург П. Полуботка и других членов генеральной старшины, их подорожная, черновики доношений в Сенат, их письма в Малороссию, письма из Малороссии к ним, записи о том, что они делали в С. Петербурге и т.д.), № 31 (копия царского указа, запрещающего ходатайствовать о выборах нового гетмана), № 33, 35, 37 – о сборах в Малороссии; № 34 – о малороссийских 10 полках; № 45 – письмо полковника Д. Апостола к священнику Тимофею Васильеву. Каким образом все эти бумаги попали в б. Архив Министерства Иностранных Дел? Выше было указано, что у войскового писаря Савича и полковника Корецкого был произведен обыск в Петербурге и отобраны найденные у них письма и другие бумаги. Эти отобранные у Савича и Корецкого письма и бумаги составляют №№ 26 и 27 картона 55. Выше было указано также, что в картоне 56 под № 30 сохранилось дело о приезде в Петербург Полуботка и его товарищей. Очевидно, все бумаги, составляющие это дело, были отобраны после обыска. В числе же этих бумаг имеются два реестра:
1. «Реестр всякого звания писем, якие даны посланникам в С. Петербург», всего №№ 60. Несомненно, что все бумаги, перечисленные в названных реестрах, тоже были отобраны после обыска.
2. «Реестр всякого звания писем, якие з Генеральной Канцелярии панове полковник Чарныш, судья, и писарь до С. Петербурга взяли», всего №№ 156. Наконец, в картоне 57, в деле № 5 и в картоне 66, в деле № 14 помещены «реестры письмам, забранным у Малороссии Черниговского полку Полковника Павла Полуботка, генерального судьи Черныша, генерального писаря Савича, посланцев Корецкого, Данилович, Горобяки».
Все эти бумаги, отобранные после обыска у генеральной старшины, как видно из дела № 5 в картоне 57, поступили в Высший суд, из Высшего суда, когда дело было закончено, переданы в Сенат, а из Сената – в Коллегию Иностранных Дел. Дело в том, что новый гетман Даниил Апостол в 1728 году дважды писал в Коллегию Иностранных дел о том, что, когда в 1723 году чины малороссийской генеральной старшины были вызваны в Петербург, то «из архива Генеральной Войсковой Канцелярии взяли с собой многие канцелярские письма, которые отобраны у них в С. Петербурге в Высший Суд», в виду того, что «ныне приключаются разные в делах войсковых и общенародных нужды и справки, а без оных писем отправления и справок чинить невозможно», гетман Д. Апостол просил возвратить эти бумаги в Войсковую Генеральную Канцелярию. Вследствие этого 9 мая 1728 года Коллегия Иностранных Дел писала в Сенат: «о тех малороссийских письмах, которые были в Высшем Суде, а ныне находятся в Сенатской канцелярии, определение учинить, и те, которые подлежат возвращению в Войсковую Генеральную Канцелярию, отослать или прислать в Коллегию Иностранных Дел для выдачи тому, кто будет за ними послан».
Из Сената бумаги были присланы вместе с описью, в которой отмечено, какие «оставить» и «к отдаче немедленные». Коллегия распорядилась «письма присланные из Сената разобрать в архиве и, разсмотря, учинить опись и предложить к решению». Согласно этому распоряжению Коллегии, бумаги, присланные из Сената, были рассмотрены, проверены по сенатской описи. Затем была составлена опись тех бумаг, «которые по подписке Войсковой Генеральной Канцелярии канцеляриста Ванкевича к отдаче оному неподлежащие». (Картон 57, № 5.) В конце описи приписано: «а о которых письмах на связских сенатских и остальных ничего не написано, тем письмам имеется опись ниже сего» (картон 66, № 14). Эта последняя опись не сохранилась. Но упоминание о ней свидетельствует о том, что часть отобранных у войсковой старшины бумаг, очевидно, была возвращена канцеляристу Войсковой Канцелярии Ванкевичу, который был прислан за ним в Петербург. Часть же признана была возвращению не подлежащей и осталась в архиве Коллегии Иностранных Дел. Эта часть сохранилась в картонах 52-56 малороссийских дел бывшего Архива Министерства Иностранных Дел. А именно: в картоне 52 №№ 47, 54, 57-62; в картоне 53 №№ 65 и 66 за 1722 год, и №№ 1-6 и 9 за 1723 год; в картоне 54 №№ 14-16, 18, 20-22, 24 и 25 за 1723 год; картоне 55 №№ 26 и 27 за 1723 год; в картоне 56 №№ 28, 30, 31, 33, 34, 35, 37, 45. Сюда входят бумаги, принадлежащие к делопроизводству Войсковой Генеральной Канцелярии, и бумаги лично принадлежавшие членам генеральной малороссийской старшины. Относятся эти бумаги к делопроизводству центральных учреждений или нет? Если стоять на чисто формальной точке зрения, то нужно сказать, что относятся, – ведь они были арестованы в связи с делом Полуботка и других, проводившимся в центральных учреждениях – тайной Канцелярии и Вышнем Суде. Но, с другой стороны, в числе этих бумаг, находятся бумаги Войсковой Генеральной Канцелярии. Если бы эти бумаги были затребованы в Петербург из Глухова, то, конечно, были бы высланы в подлинниках или в копиях, но тогда на месте, в Глухове, остались бы или копии или подлинники. Благодаря же обыску и аресту этих бумаг, бесспорно, составляющих делопроизводство местных учреждений, на месте от них не осталось никаких следов. Переписка членов Войсковой генеральной Старшины тоже может быть отнесена к делопроизводству местных малороссийских учреждений, ибо она велась ими не как частными лицами, а как должностными лицами. Все эти бумаги – и взятые из Войсковой Генеральной Канцелярии и составляющие переписку, были привезены в Петербург, как материал по обвинению Генеральной старшиной Вельяминова. А в Петербурге обвинители превратились в обвиняемых; возникло дело по обвинению Полуботка и генеральной Старшины Вельяминовым; между тем, арестованные у них бумаги в большинстве случаев совсем не касались тех пунктов обвинения, которые были выставлены против них, и непосредственного отношения к этому делу не имеют.
Полагаю, что по существу бумаги по делу Полуботка и генеральной старшины, находящиеся в б. Архиве М.И.Д., могут быть признанными бумагами местного происхождения и должны быть переданы в украинские архивы.
Что касается № 5 в картоне 57, № 20 в картоне 58 и № 14 в картоне 66, где помещены реестры бумаг и документов по делу Полуботка и малороссийской старшины и переписка об их судьбе, то эти №№ относятся к делопроизводству центральных учреждений – Сената и Коллегии Иностранных Дел и передаче в Украинские архивы не подлежат; но с них могут быть сняты копии для украинских архивов, так как по содержанию они представляют интерес для украинской истории.
Архивист И. Малиновский (подпись)
Спасибо архивисту И. Малиновскому за столь подробную и профессионально точную справку из 1935 года о бумагах архива Министерства иностранных дел. Добавим сразу, пожелание его – чтобы копии всех документов были переданы украинским архивам, так и не было принято во внимание. Все бумаги продолжают оставаться в Москве, в центральных хранилищах. Хотя самая первая просьба о возвращении была подана Даниилом Апостолом еще в 1727 году. Считайте сами, сколько длится переписка...
Но, разумеется, не чиновничья межархивная волокита составляет предмет нашего интереса. Внимательный читатель – а только такой сумел дойти до этой страницы расследования, – не мог не обратить внимания на аккуратное перечисление архивистом Малиновским номеров картонов, хранящих протоколы допросов арестованных украинцев, – и точно так же, как я в свое время, такой читатель, несомненно, сразу же захотел с этими протоколами познакомиться лично: ведь именно в них, конечно же! содержится та информация, вокруг которой за столетия минувшие накопилось столько гипотез, догадок и разговоров, слухов, что нам сегодня приходится разгребать целые кучи досужих публикаций, построенных исключительно на предложениях и пожеланиях, чтобы до какого-то реального факта докопаться. А тут сосредоточена сама историческая правда, протоколами зафиксированная. Как же пройти мимо такой возможности – приоткрыть хотя бы краешек темного занавеса Тайной канцелярии секретных дел?
Вы, мой настойчивый читатель, сумевший преодолеть все предыдущие главы книги, будете в этом разделе вознаграждены сполна – впервые за три столетия обнародуются все документы из архива Древних Актов имеющие отношение к делу Павла Полуботка. А здесь размещены они именно потому, что лишь подготовленный всем предыдущим освещением истории взгляд может по достоинству оценить красоту
п о д л и н н ы х записей событий нам уже хорошо знакомых, связанных с героями нам близкими.
Немалый интерес может представлять поэтапное сравнивание фактов по тем или иным пунктам дела, – в первых частях расследования были использованы материалы из сочинений историков прошлых веков, в процессе изложения которых у нас возникало немало вопросов – помните? – и относительно речи Полуботка, – мог ли он произнести ее в глаза разгневанному Петру I? И относительно писарей полковника Черниговского – сколько их было? И относительно судьбы детей и имений, и о многом другом...
Теперь есть возможность, знакомясь со следственным делом, отлистывать страницы книги назад, находить те сомнительные эпизоды, помеченные карандашиком, и сравнивать их с данными протоколов, заверенных собственноручными подписями живых участников событий. Если уж не им, то кому тогда верить?... Надеюсь, что это не только доставит истинное удовольствие всем, кто погрузился в тему и достаточно свободно ориентируется в исторической ситуации, но и позволит рельефно, выпукло, объемно высветить многофигурную композицию последних полутора лет жизни Павла Леонтьевича Полуботка. То есть, сделать еще один шаг к тому, чему посвящена вся наша книга – к утверждению неразменного нашего сокровища – исторической правды...
Солидное, величественное здание в Москве, по улице Большой Пироговской, 17, где располагается ЦГАДА – Центральный Государственный Архив Древних Актов. Вежливые сотрудники предоставляют подготовленный по предварительному запросу список документов имеющих отношение к Полковнику Черниговскому и наказному гетману Украины Павлу Леонтьевичу Полуботку.
Вот он:
ПЕРЕЧЕНЬ документов ЦГДЦА о деятельности черниговского полковника Павла Полуботка и его следственном деле 1723-1724 г.г. 1. 1706 г. Письмо черниговского полковника Павла ф.124 "Мало- март Полуботка к гетману И.С.Мазепе с отче- российские том о перевозке им из Бродской крепос- дела", оп. 3 ти пушек и ружей № 1482 2. 1706 г. Письма черниговского полковника Павла Там же, оп. 1 июль-но- Полуботка к графу Г.И.Головкину с рас- № 44 ябрь сказом о своем участии в боевых действиях против шведских войск 3. 1706 г. Письмо городницкого сотника Андрея Там же, оп. 3 Стоховича к черниговскому полковнику № 1501 21 сентября Павлу Полуботку о насилиях и грабежах, совершенных в городницкой волости капитаном Дм. Яковлевичем 4. 1708 г. Письма Петра I к полтавскому полковни- Там же, оп.1 октября ку Левенцу и черниговскому Полуботку с № 59 29 уведомлением об измене Мазепы и с приказом приезжать в Глухов для выборов нового гетмана. Копии. 5. 1708 г. Жалованная грамота черниговскому пол- Там же, оп.1 ноября ковнику Павлу Полуботку на земли с.Ми- № 82 14 хайловки и с. Коровинцы, а также на двор г. Гадяча. 6. 1708 г. Жалованная грамота черниговскому пол- Там же, оп. 1 декабря ковнику П.Полуботку на земли в Гадяц- № 121 22 ком полку 7. 1716 г. Челобитная Якова Ялынского с жалобой ф.248 "Се- на обиды от черниговского полковника нат", оп. 29, Павла Полуботка кн.20/1747/ лл.80-82 об. 8. 1717 г. Письма Бурковского и Полуботка о взят- Там же, ках на бригадира Арсеньева, генерал- кн.22 /1749/ майора Вельяминова и других членов лл.43-49 Малороссийской коллегии 9. 1717 г. Дело о ссоре черниговского полковника ф. 124, оп. 1 Павла Полуботка с генеральным бунчужным № 4 Яковом Лизогубом 10. 1718 г. Письмо в Посольскую канцелярию от чер- Там же, оп. 1 июля 3 ниговского полковника П. Полуботка о № 39 службе полтавского ясаула Лысенко. Копия. 11. 1718 г. Дело по челобитью черниговского полков- Там же, оп. 1 октября ника П. Полуботка на казака Якима Бед- № 52 18 ного за взысказанные на него, Полуботка, "непристойные слова" 12. 1722 г. Именной указ Петр I генеральному стар- ф.248.оп.13 декабря шине войска Запорожского Павлу Полуботку о кн. 697 3 необходимости пребывания Малороссий- л. 31 ских войск в боевой готовности 13. 1723 г. Именной указ Петра I П. Полуботку об от- Там же, апреля правке леса для строительства укреп- л.178 29 лений. Копия. 14. 1723 г. Именной указ Петра I П. Полуботку об от- Там же, мая 2 командировании офицеров для проведения л.149 переписи населения Малороссии. Копия. 15. 1723 г. Письмо генерального старшины Войска За- Там же, мая 23 порожского Павла Полуботка к Петру I с лл.115-118 изъявлением своей готовности к дальней- шей военной службе 16. 1723 г. Следственное дело бывшего черниговского ф.165 "Сек- ноября полковника Павла Полуботка,генерально- ретные дела" 10 го судьи Черныша, генерального писаря оп. 1, № 17, Савича и посыльных к царю Корецкого, лл. 1-287 Даниловича, Грабянки. Приложение: опись конфискованных у них документов /лл. 217-287/ 17. 1723 г. Опись документов, конфискованных при ф. 248, оп. 13 аресте черниговского полковника Полу- кн. 698, ботка, генерального судьи Черныша, ге- лл.139-142 об нерального писаря Савича 18. 1723 г. Следственное дело Павла Полуботка, ге- ф. 7 "Преоб- нерального судьи Черныша, генерального раженский писаря Савича и других представителей оп. 1, № 179, приказ и украинской старшины Тайная канцелярия" лл. 1-151 19. 1726 г Дело по челобитной казака Чернигов- ф. 248, оп. 29 марта ского полка Волынской сотни Якима кн. 44 /1770/ 28 Бедного с жалобой на обиды и разо- лл. 80-83 рения от бывшего черниговского полковника Павла Полуботка Заведующая отделом использования документов ГАФ СССР С.Р. Долгова Архивист О.Г. СанинЛюбая подлинная историческая рукопись имеет огромную познавательную ценность.
И, несомненно, каждый документ из перечисленных девятнадцати – для нас просто клад.
Но, согласитесь, что жалованные грамоты (№ 5 – № 6), челобитные и письма частного свойства,
или даже именные указы Петра I при всей их значительности и уникальности информационной все же в этом списке
не так привлекают внимание и не так будят воображение, как означенный номером 16 пункт –
"Следственное дело бывшего черниговского полковника Павла Полуботка", фонд 165,
"Секретные дела". Или – номер 18 – "фонд 7", "Следственное дело из Тайной Канцелярии".
Сердце каждого исследователя сладко замерло в предвкушении открытия: ведь уже в самих названиях кроется мощнейший магнит: дела секретные, канцелярия Тайная, единица хранения, лист о п и с и...
Ах, как все это притягивает...
Заветные манускрипты, толстые подшивки большого формата листов желтоватой бумаги лежат передо мною. Коричневатые, выгоревшие чернила причудливой буквенной вязи начала восемнадцатого столетия, различные писари, непохожие почерки: все листы исписаны с обеих сторон и чаще всего скреплены "приложением руки" - иначе говоря, собственноручной подписью того, от чьего имени написано. Рядом с аккуратными листами заправских писарей высоких правительственных контор – парад строчек и завитков, залюбоваться можно каллиграфическими изысками умельцев! – и тут же заляпанные чернильными кляксами листы с беглой скорописью протоколиста: ему явно не до строчки – струнки, не до причудливой прорисовки абриса заглавной литеры, – лишь бы успеть запечатлеть суть услышанного или продиктованного. Строки легли косо, спешно, много правок, черков, брызг: так и видится в колеблющемся пламени сальной свечи старательный писарь, склоненный под низкими сводами, в замусоленной скуфье, с измазанными чернилами волосами – о них он чистит быстро тупящиеся и ломающиеся гусиные перья, целая связка которых у него всегда наготове - прозапас...
Но не станем отвлекаться, сосредоточимся, – чтение рукописей начала ХУШ века требует навыка; занятие это не слишком простое, нужно свыкнуться с каждой манерой письма, с рукою писаря, его сокращениями, с полным отсутствием знаков препинания, трудность в расстановке которых связана еще и с замысловатостью построения фраз, в которых соподчиняются в одном предложении зачастую сразу несколько, одно в другом, как матрешки.
В графике этих страниц – атмосфера времени, аура сложных человеческих взаимоотношений, пульсирующий дух происходящего. Ведь чтение – это всегда разматывание перед внутренним взором неких картин, закодированных словами, буквами, строчками, их соотношениями, сплетениями. А рукописи в этом отношении замечательны тем, что передают кроме чисто текстовой информации еще и характер писавшего, его настроение, энергию, – то есть написанное как бы говорит с нами конкретным узнаваемым голосом.
Голос этот слышится мне с гулким эхом из-под толщи трех столетий. И рука писаря ведёт нас по темным коридорам истории и открывает потайные двери одну за другой. Переносит в иное измерение.
Следует для начала восстановить вкратце хронологию событий – чтобы знакомство с протоколами стало для нас продолжением логически предопределенных взаимосвязанных событий.
Вспомним – в начале июля 1722 года на Украине учреждается Малороссийская Коллегия. Умирает гетман Иван Скоропадский. Именным указом Петр I предписывает правление краем Коллегии совместно с наказным гетманом Полуботком и запрещает докучать ему на счет выбора гетмана свободными голосами.
Интересы старшины украинской и Коллегии Малороссийской столкнулись. В декабре 1722 года Вельяминов пишет доношение в Сенат, затем и сам едет с жалобами в столицу. К лету 1723 года полковника Полуботка и генеральную старшину вызывают в Петербург. 5 июня Павел Полуботок вносит добавления в завещание. 13 июня делегация выезжает из Глухова в Санкт-Петербург. В столице, дожидаясь царя, находящегося в Азовском походе, украинцы стараются "устроить" свое дело. Но 31 августа по ранее присланному доношению заводится дело по расследованию связи Полуботка с Орликом (документы с ним связанные мы еще рассмотрим).
2 сентября допрашивается Полуботок.
3 сентября Его Императорское Величество издает указ о следовании дела в Киеве.
4 сентября – указ Вельяминову и пункты Борковскому.
6 сентября – второй допрос Полуботка.
8 сентября – расспрос канцеляриста Янушкевича Ивана.
II сентября – определение канцелярии.
13 сентября – украинская делегация подает ЕИВ свою челобитную.
I октября подписывается челобитная "с Коломаку" и отправляется в Петербург.
22 октября хоронят царицу Прасковью, невестку Петра I.
Через три дня, 25 октября Петр I подписывает именной Указ, – "...кто в каком ни есть деле ему поверенном, и в чем его должность есть, а он то неправдою делать будет, по какой страсти, ведением и волею, – такого, яко нарушителя государственных прав и своей должности, казнить смертию натуральной или политической, по важности дела, и всего имения лишить..."
31 октября еще один Указ, призывающий сербов на поселение в Малороссию.
6 ноября 1723 года пышно празднуется день рождения любимца императорского, светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова. На 10 число намечено венчанье еще одного из ближайших сподвижников Петра – Ягужинского, где и Скипетродержавнейшому монарху Всероссийскому быть непременно надлежит.
И вот тут-то, 10 ноября 1723 года к погруженному в государственные дела царю вновь обращаются украинские депутаты (нарушая тем самым его решительный запрет) – подносят ему челобитную от имени всего украинского народа...
Далее – предоставим слово протоколу:
/Фонд 165. "Секретные дела". Опись I № 17, лл.1-287./ "Следственное дело бывшего Черниговского полковника Павла Полуботка, генерального судьи Черныша, генерального писаря Савича и посыльных к царю Корецкого, Даниловича, Грабянки".
1723 года Ноября 10 дня. Когда Его Императорское Величество от Церкви Святыя Троицы от литургии изволил одти в дом, называемый Четыре Фрегата, и тогда Его Величеству присланный из Глухова канцелярист Иван Романович подал запечатанные две челобитные, которые Его Величество, вошед в светлицы, изволил распечатать. А старшина, Полковник Черниговский Полуботок, и генеральный писарь Савич, и генеральный судья Черныш и протчия с ними многая черкасы стояли тогда у тех светлиц. И по усмотрении в оных /челобитных/ неосновательных и противных прошений, Его Императорское Величество повелел вышеупомянутого подателя тех челобитен, также вышеписанную старшину и всех черкас, которые обретаются в Санкт-Петербурге взять за арест. А челобитныя подлинник изволил отдать Генералу Прокурору Господину Ягужинскому.
/на обороте/
И того же времяни, как Его Императорское Величество пойти изволил из светлиц, то через Генерала Майора и Маеора Гвардии Господина Ушакова с вышеупомянутых старшин и с канцеляриста, который подал челобитныя, и с протчих черкас чиновных людей, которыя при том быть случились, сняты сабли, кроме хлопцев их. И отведены оные в крепость и там по розным местам посажены от Его Господина Ушакова за арест. А протчия чиновныя, кроме хлопцов, которые при том не случились, а были в квартерах своих, – потому ж взяты за арест. А пожитки и письма их в квартерех он, генерал маер Господин Ушаков, того ж времяни сам будучи запечатал и приставил караул капрала и солдат Гвардии. Того же числа ввечеру, когда Его Императорское Величество изволил быть паки в церкви Успения Троицы при венчании
/2 стр./
Генeрала прокурора Господина Ягужинского, тогда призван был из Коллегии Иностранной Тайный Советник Канцелярии Василий Степанов. И действительный Тайный Советник Петр Андреевич Толстой отдал ему два пакета от генеральной старшины из Глухова. Один – генеральной старшине здесь рбретающимся и полковнику черниговскому Полуботку и протчим. Другой – к посланникам их, Корецкому и другим, – присланные с вышеписанным канцеляристом. И докладывал Его Императорскому Величеству, – что, не позволит ли ему, Степанову, отвесть камору в доме Его Величества, на той стороне при Сенате, где бы Он Мог письма просматривать и протчее исправлять. И Его Величество сам изволил повелеть Степанову отданные письма переписать, а протчия, которые от Генерала Маеора Господина Ушакова запечатаны в их домах, -
/2 оборот /
то ехать к нему, Генералу Маеору, и те письма взять в коллегию иностранную, где оные разбирать, и которые явятся противныя, те переписывать, и оные нумеровать – и к тому употребить из Коллегии иностранной, кто будет потребен. По тому Его Императорского Величества повелению оный тайный Советник Канцелярии того ж времяни к Генералу Маеору Ушакову в дом поехал и о том Его Величества соизволении Ему объявил. И ему, Генералу Маеору о том, от Его Величества еще прежде приказано, и к тому он еще добавил, что Его Величество повелел подателя тех челобитен, присланного канцеляриста Ивана Романовича, прежде допросить, который канцелярист тогда у него, Генерала Маеора в доме был, –
/стр. 3/
Пока Его Величество в дом Генерала Прокурора Господина Ягужинского пребыть еще не изволил, то он, советник, при нем, Генерале Маеоре, зачал того канцеляриста допрашивать. Но как Его Величество в дом Генерала прокурора прибыть изволил то он, советник Степанов, ходил туда в дом. И Действительному Тайному Советнику Петру Александровичу докладывал, – что прежде ли подателя челобитной /челобитен/ канцеляриста допрашивать или забирать письма? И Его превосходительство сказал, что бы того канцеляриста Господин Генерал Маеор допросил к утрею, и оный бы у него в дому и ночевал. А он бы, Степанов, поехал и письма забрал. А особливо отданные ему два пакета к утрею переписал, и цидулы под номерами ставил ради лутшего прииску. И Советник Степанов, возвратясь в дом к генералу Маеору Господину Ушакову,
/3 оборот /
объявил о том. И он, Генерал Маеор, вышеупомянутого канцеляриста допрашивал с дьяком с Иваном Топилским. А с ним; Степановым, послал от себя, дав печать свою, – чтобы письма собранные вынуть и отдать паки запечатать.
Советник Степанов, приехав в коллегию, вышеупомянутые отданные два пакета и с приложениями, отдал протоколисту секретной экспедиции иностранной коллегии Федору Протопопову переписывать. А протоколиста той же коллегии публичной экспедиции Ивана Аврамова взял с собой и поехали обще с присланным от Генерала Маеора Ушакова в дом Боярина Петра Ивановича Бутурлина, где та старшина квартиру имела. Приехав туда, вынули из сундука генерального писаря Савича письма, которыя Генерал Маеор Ушаков
(стр. 4)
в дому их собирал и клал их в ящик и в кульки. А именно, ящик липовой, неокованой, с задвижкою. В дву кульках ординарных рогожых. И тот ящик за печатью его Генерала Маеора, а кули понеже не были запечатаны, ибо лежали в сундуке, которой был за его Генерала Маеорою печатью, запечатал он, Василей Степанов, и послал с помянутым протоколистом с Иванов Аврамовым в коллегию. А протчих шкатул и сундуков не осматривали и оных не брали за тем, что от тех шкатул и сундуков ключи у тех старшин. И, отпустя те письма, поехал он, Степанов, с присланным Генерала Маеора Ушакова на двор уставщика Василья Евдокимова, где стоял присланный прежде сего от старшин из Глухова Корец-кой, и тамо взяли за печать господина Маеора Ушакова скрыньку и протчее в пяти штуках
/4 оборот /
стоящее, где, как тот присланной маеора Ушакова объявил, собраны их письма. И именно: скрыня небольшая окованная железом. Подголовок дубовой, окован железом, ящик липовой с задвижкою в аршин длинною а шириною в четверть.
В мешке простом большом, да в кульке одинарном немного писем. И взяв оные, отвезли в коллегию и положены порознь в апартаменте, где министры сидят.
И тот-то присланной от Генерала Маеора Ушакова поехал в дом, а Советник Степанов в коллегии с помянутыми двумя протоколистами списывал отданные ему два пакета. А когда в домы ночевать отъехали, то приказано капралу коллежскому, чтобы сам при тех письмах ночевал и караул бы крепкой был. А поутру II ноября, приехав в коллегию, достальное дописали.
/5 стр./
И те взятые письма положены в сундук, который запечатал своею печатью советник Василей Степанов.
С теми переписанными и изготовленными он, советник, поехал в Сенат, где уже Его Императорское величество присудствовать изволил.
Прежде приходу его, Василья Степанова, Генерал Маеор Ушаков докладывал Его Величеству по допросу канцеляриста Ивана Романовича, также о замкнутых шкатулках. И Его величество повелел того канцеляриста держать за караулом в крепости, а у старшин взять ключи и те шкатулы и сундуки осмотреть. И которые в них письма явятся – взять в коллегию и осматривать.
Его Императорское Величество изволил в то время писать указ к брегадиру и Маеору от Гвардии Румянцеву о тех малороссийских делех. Только ж и к генералу Князю Голицыну два Указа. И когда /оборотная сторона/ то готовить изволил, то его величеству из переписанных писем черкашьих прочтены для того, что не потребно ли что в тот указ внести. А именно цидула под "5" – что пишут на коменданта Чичерина о принуждении прикладывания рук к челобитным. Полку Полтавского, – Чтоб дан им был русский полковник. Да цидула № "3" – о принадлежащих к ратуше селах и деревнях, – какую иметь отговорку. "4" – что полковник Нежинской Петр Толстой роздал ратушных деревень 272
№ "6" – список с промеморий из коллегии малороссийской в Воинскую Генеральную Канцелярию о задержании сотников, которые посланы с Коломаку. Ради каких причин оные задержаны. И те указы – к бригадиру Румянцову, и к Генералу Князю Голицыну, и к Миргородскому полковнику, – Иные собственной руки Его Величества,
/стр. 6/.
А иные с Его Величества руки набело списанные и Его Величества рукой подписанные; И, не выходя из Сенатской палаты, запечатаны. И от Его величества самого отданы офицеру от гвардии Румянцову, которому Его Величество велел ехать с поспешением. А в пути будучи – смотреть черкас, не поехал ли кто отсюда? И ежели кого наедет, того арестовать и прислать в Санкт-Петербург. А понеже в Его Величества Указе, написанном к маеору Румянцову, написано было, что помянутого канцеляриста сунули сотники, посланные с Коломаку, то Его Величеству донесено что оного послали старшина, которая ныне не во Управлении в Малой России, и о том именно пишут к посланникам в цидуле. И прочтена Его Величеству та цидула под № "5" списанная. Его Величество то изволил повелеть отменить, и написать, – что от старшины послан. Что и учинено. А прежде отправления офицера Румянцева призвать изволил офицера от гвардии Украинцева и оному повелел немедленно ехать и смотреть на дороге: не поехал ли кто из черкас, и ежели кого наедет – то б арестовал и присылал. В ту же бытность изволил определить послать ради управления Малороссийских дел в нынешнее время Федора Протасьева – и чтобы его отправить немедленно. Еще Его Величество изволил говорить, – не явится ли в письмах, изъятых у старшины, чего, понеже прежде ведомости были о корреспонденции с поляки. Тот отпуск на Украину и списки с челобитен, понеже оригинальные посланы при указах к маеору Румянцову, – за рукой секретаря сенатского; ж допрос канцеляриста Романовича, – отданы в коллегию иностранную советнику Василею Степанову. Тако ж при том письмо, писанное от Полковника Миргородского к духовнику Протопопу Благовещенскому Тимофею, которое генерал майор Ушаков взял у него из дому. Понеже канцелярист объявил, что с ним то письмо послано, и он его отдал в доме Протопопове.
В ту же бытность Его Величество повелел почты Московские две удержать. И, хотя письма у всех принимать, однако ж не отпускать. И о том канцлер сам объявить хотел, заехав к Алексею Дашкову.
(стр.7)
Того ж числа после обеда в вечеру Генерал Майор Ушаков взял у вышепомянутых старшин ключи от ихних посланных и приехал на двор боярина Петра Ивановича Бутурлина, прислав по Василия Степанова.
Советник Степанов, взяв с собою протоколиста Федора Протопопова, туды, на двор, приехал.
Сперва отомкнули писаря генерального подголовок, и которыя в нем письма были, все, не розсматривая оных, вынули о обернули особливо. Потом Полковника Черниговского шкатулу. И из нее, потому ж, не розсматривая, письма все вынули и особливо завернули. После того шкатулу судьи генерального Черныша отомкнули, вынули письма и завернули особливо.
Потом сундук полковника Черниговского смотрели, но в нем, кроме платья, писем не нашли. Только в нем паргамины белые лежат. А в платье, в карманах, писем не обрелось. После того сундук писаря генерального осматриван и в платье искано писем, но ничего более не нашлось.
Те шкатулы и сундуки, при тех же присланных, он, Генерал майор Ушаков, запечатал своею печатью. А письма советник Степанов взял в Коллегию, и, отвезши, положил в сундук с протчими. А по письма которые забраны на дворе советника Комерц Коллегии Повета, у которого стоял Ханенко, послал Генерал майор Ушаков капрала караульного и велел, взяв, принесть в Иностранную Коллегию и отдать советнику Степанову; который тогда ж по те письма сходил, и оные в коллегию принес в двух штуках за печатью его, Генерала майора. А именно: ящик белой, липовой, с задвижкою. Мешок полотняной длинной в три четверти аршина.
И те письма у него, капрала, приняты и положены в сундук же. И тот сундук запечатан печатью тайного советника канцелярии Василья Степанова».
(стр. 9)
«Роспись колодникам, которых привел в гарнизон под караул лейб гвардии преображенского полку сержант Артем Макшеев ноября 10 дня пополуночи в 11 часов 1723 года. Малороссийских войск:
Черниговского полку полковник Павел Полуботок;
Генеральный судья Иван Черныш;
Генеральный писарь Семен Савич;
Генерального судьи дети:
Иван Черныш,
Петр Черныш;
Черниговского полку казак Иван Римша;
Черниговского полку полковой писарь Иван Янушкевчич;
Стародубского полку войсковой товарыщ Степан Косович;
Гадяцкого полку судья Григорий Грабиянко;
Войсковой генеральной канцелярии канцелярист Николай Ханенко;
Переяславского полку полковой есаул и наказной полковник Иван Данилович;
Стародубский наказной полковник Петр Корецкий;
Бунчуковый товарыщ Дмитрий Волотковский;
войсковой товарыщ Василей Быковский;
Генеральной канцелярии канцелярист Иван Романович;
Дa того ж числа пополудни в 9 часу приведен в тайную канцелярию генерального писаря канцелярист Осип Гаврилов
всего 16 человек».
«Реестр малороссийских служителей на дворе бывшего князь-папы Бутурлина:
Черниговского полку полковника Павла Полуботка
священник Василей Петров,
Служители:
Николай Гладкий, Ян Еленский, Иван Стародубцев, Зиновей Бандурист, Яков Васильев, Василей Николаев, Аниска Максимов, Лукьян Стельмах, Петр Калинников, Савелей Васильев, Федор Васильев.
Генерального судьи Ивана Черныша служители:
Мартын Шулеренко, Прокофий Леонтьев, Иван Постоялко, Кондратий Кононов,
Игнатий Прокопович, Иван Диковский.
Черниговского полку Писаря Ивана Янушкевича служитель Григорей Попович;
Генерального писаря Семена Савича служители:
Иван Липов, Иван Цирюрик, Григорей Лукьянов, Мартын Федоров, Роман Иванов, Василей Шаланин, Яким Лизинков.
На дворе уставщика Василья Евдокимова:
Стародубского полку войскового товарища Степана Косовича служитель Дмитрей Шикулчанок
Переяславского полку наказного полковника Ивана Даниловича служители: Аврам Вакулов, Иван белков;
Стародубского наказного полковника Петра Корецкого служители:
Емельян Иванов, Тимофей Шапка, Томас Казимирович.
Его ж, Корецкого, пасынок Иван Гомалий;
Бунчукового товарища Дмитрия Володковского служители:
Федор Андреев, Петр Игнатов,
У Евима на дворе:
Гадицкого полку судьи Григория Грабиянка служитель Тимофей Ильин,
Войсковой генеральной канцелярии канцеляриста Николая Хaненко служитель Семен Аврамов;
Сверх сего, полковника Полуботка казак ево Ямельян Коровкин с двумя лошадьми живет за московскою ямскою слободою, в левую руку, в деревне Александра Невского Монастыря. У него ж, Полковника служил за кухмистра две недели поляк Ян Ресенич, а вчерашнего дня отошел. А сказывал оный кухмистр, что прежде сего жил он на дворе господина Генерала маеора Чернышова. Его ж, Полковника, служители сказали: тому ж ныне четвертая неделя – послан из Санкт-Петербурга от него, Полковника, в отчизну казак Никифор Штых с лошадьми ещо.
Ноября 11 дня 1723 года»
«СВЕДЕНИЕ
коликое число на котором посту содержится украинских казаков
на гауптвахте
в офицерской 1
в солдатской караульной 4
на пикете в офицерской 1
у Петровских ворот 1
у Плац-майора в двух светлицах 5
за кузницах, где живут
слесари в особливой
избе 4
всего в 7 местах 16 человек
декабря 10 дня
1723 году»
(Таким образом, мы уже совершенно точно знаем не только, кто именно был арестован из старшины и кто находился при этом из их служителей, включая даже отбывшего кухмистра-поляка и запасного конюха, не только – где они располагались до ареста, но и в каких именно помещениях были размещены по взятии за арест.
То есть, протоколы дают исчерпывающие сведения и о персоналиях участников событий, и о географическом, или, если хотите, топографическом, их (событий) – протекании в Санкт-Петербурге и его окрестностях. Замечательная рисуется картина. Вот план крепости, вот план города – все четко, как на ладони.
Кстати, Полуботок Павел Леонтьевич со своими ближайшими соратниками размещен был в двух светлицах у Плац-майора (или Плац-подполковника Головина). И только спустя несколько дней они будут разведены по отдельным помещениям – в интересах следствия, так как начнутся допросы…
Пока же…В.П.)
(стр. 12)
«Ноября 12 числа все те вышеписанные письма зачаты разбирать. Сперва вынятые и с шкатул старшин малороссийских:
Первый мешечик полковника Черниговского с письмами, которые все прочитаны. Но никаких противных писем в нем не нашлось. А письма в нем его, полковничьи, к покойному гетману писанные о ссоре с Лузогубовым в деревнях и мельницах. К нему, Лизогубу самому от него, полковника. И другие домашния, от людей его полковничьих к нему письма. Одного казака довод на другого в блядовстве. Расходные росписи. Сколько денег в дороге издержано, з которго мешка. Котрые не токмо несписаны, но и порознь незаписываны. Не нумерованы затем, что в них важного ничего нет.
Второй связок большой, в котором положены письма вынятые з подголовника писаря генерального Савича пересматриван, в котором явились письма от судьи генерального Черныша к гетману покойному, тако ж от других з гетманских подаванных челобитен о Почепском деле. Тако ж с пунктов ради резолюций подаванных списки, и многия универсалы на маетности его писаревы; домашние к нему письма от сына, где известия многие с тем у него, како спор о деревнях и землях, тако ж многия звестия о малороссийских их делах. И понеже (оборот) приличного и важного не обнаружено, того ради оные порознь не розписаны и не нумерованы, но по-прежнему тако ж положены, а которые з них нашлись важные, те отложены и списаны. И нумеры на оных поставлены: 1`2`3`4`5`6`7`8`9`10 и 11. Да еще в тех письмах нашлись реестры пожиткам его писарским, которые он оставлял, иные оставил при уезде з Глухова, что с собой взял, которые особливо зевернуты и связаны, и– и в тот же связок положены.
№ 3. Третий мешечик с письмами вынятыми из шкатулы Генерального Судьи Черныша розбиран, в котором домашние его письма с розделами с разными людьми о деревнях; прочие неважные которые нерозбираны, не нумерованы затем, что неважные паки положены; а которые в них нашлись причинне и важные те вписаны по номерам А, В, С.»
(Тайный советник канцелярии Коллегии Иностранной Василий Степанов рьяно и со рвением, положенным его должности, принялся за дело по разбору конфискованных у арестантов украинских бумаг.
Протокол зафиксировал важный факт – в сундуке и шкатуле Полковника Полуботка не было обнаружено ни одного «противного» документа, то есть такого, который мог бы быть приобщен к делу. Несмотря на то, что даже платье в сундуке на сей предмет перетрязивалось – искали в карманах и за подкладкою (помните опись имущества Полуботкова, – «кафтан парчи турецкой жаркой, подбитой мехом лисьих черeвей») – ничего найдено не было, ни один документ из писем, принадлежащих самому Полковнику Полуботку, не описан, не нумерован.
Позже мы еще будем иметь возможность познакомиться с некоторыми собственноручными письмами Павла Леонтьевича, которые тут же, среди его бумаг и обретались, но теперь – подчеркнем явную неподсудность их содержания, отмеченную письменно Советником Степановым.
В бумагах генерального писаря Савича, как и положено, явился самый значительный улов для расследования. Одиннадцать документов описано и пронумеровано, – в них при первом самом беглом взгляде опытный глаз Тайного советника уловил возможные связи с расследуемым делом.
У Генерального судьи Ивана Черныша среди изъятой корреспонденции тоже основная масса признана «неважной», но все-таки три письма к делу приобщены. Именно за кончики нитей, из этих писем тянущихся, как мы скоро увидим, станет разматываться клубок расследования.
Заслуживает внимания тот факт, что сам Петр I, несмотря на массу государственных дел, на огромное количество проблем, держит следование под своим пристальным контролем. Степанов о каждом своем шаге докладывает лично Императору. В.П.)
«И со оными списанными письмами ноября дня 14 Тайной Советник канцелярии Василей Степанов ездил к Его Императорскому Величеству. И Его Величеству донес – каким образом он разбирал письма: сперва вынутые из шкатул;
и какие нашлись в письмах, вынутых из шкатулы у писаря Генерального. А именно: от Покорского письма № 1 и 2. И о Забеленных доводах – словесно.
А список с письма, – по сенсу знатно – бригадира Вельяминова – прочтен Его Величеству. (который под № 3)».
(Этот список, который сразу по смыслу был отнесен к документам имеющим связь с бригадиром Вельяминовым, царь тут же отметил: почему это в багаже Писаря Генерального хранится копия письма служебного Президента Малороссийской коллегии? С которым старшина малороссийская в злоумышленной конфронтации обретается?… Чуть позже он даст специальное поручение Степанову по этому поводу. В.П.)
/стр. 13/ «После того прочтена цыдула письма Ивана Регента, вынятая з шкатулы судьи Черныша под знаками «А, В, С». При том словесно донесено, что еще нашлось письмо детей его, Чернышовых, писанное с прошением, дабы он их пристроил в доме Ея Величества Государыни Императрицы, хотя б положил на то некотрую сумму. Без чего, сказывает, того получить невозможно. А они ему в случае нужды будут защитниками. Когда он, советник, поехал в крепость, то в дороге, у мосту, репортовал его караульный из крепости з гоптвахты капрал, – что их офицер караульный посылал к генералу маеору Ушакову репортовать о судье генеральном Черныше – что оный очень болен. Но он, генерал маеор, послал его, чтоб он о том сказал ему, Советнику. И советник побыл у коменданта. А в то время караульный офицер сходил к нему, Чернышу, и спрашивал у него, какая у него болезнь. И он ему сказал, – что сначала был рез, а теперь всего раздробило так, что голова и руки болят».
(Иван Черныш в последние годы вообще недомогал. И дома, в Глухове постоянно маялся, и арестован был больным. В дальнейшем расследовании когда дело дойдет до допросов даже будет специальный пласт вопросов, посвященных созданию на Украине «нового» суда – это когда в прошлом, 1722 году, генеральный судья Черныш болел практически все время, в замену были назначены исполняющие его обязанности судьи. Вельяминов, разумеется, усмотрел криминал, и доносил о том в Петербург, – мол чинят малороссийские старшины неправый суд!
Но не только этот мотив – слабость здоровья генерального судьи, хотелось тут отменить. Еще и отношение к болезни зключенного под стражу со стороны сотрудников следственной группы и самого монарха. Петр даст указание коменданту направить к страждущему лекаря. И надополагать не только в интересах процесса, – дабы сберечь подследственного для показаний, – но и из гуманных побуждений.
Эта параллель любопытна еще и потому, что через год, как мы знаем из летописного освещения событий, сам Полуботок будет нуждаться в медицинской помощи, но – судя по тем же источникам, он от нее гордо откажется, фактически пренебрежет ею, и предпочтет смерть заботам царя.
Но об этом, как мы сможем убедиться дальше, протоколы не упоминают… В.П.)
«Он, Степанов о том Его Императорскому Величеству доносил. И его Величество повелел его ему, советнику, осмотреть. И коменданту сказал, что б к ему лекаря присылали, и ежели он совершенно болен, то повелел его и допросить.
А писаря генерального повелел его величество спросить о списке с письма, – от кого он получил? И советник Степанов, возвратясь в крепость, был сперва у генерального писаря, который сидит в светлицах на гоптвахте. И спрашивал его только о том списке. И он сказал, что получил от подьячего Попова, о чем вкратце допрос написан, к которому он руку приложил.
(Итак, выявлен соучастник – подьячий Попов, предавший Савичу копию письма Вельяминова. Следим дальше. В.П.)
После того был у судьи Черныша, И спрашивал его о болезни; который объявил, что ему стало посвободнее. А с ним, Чернышем, в доме плац-подполковника Головина, в одной светлице сидят Черниговский полковник да два сына писарева. И человека с тры казаков или слуг».
(Арест таким образом, не лишил генеральную старшину прислуги – эта деталь никогда прежде не освещалась, хотя, на мой взгляд, весьма примечательна. И стоит подчеркнуть ее. В. П.)
«И понеже его невозможно о всех подробностях допрашивать при всех; разводить ихночным временем некогда; к тому ж он в болезне неопасной. Того ж дня советник, выслал всех вон на двор, спросил его, Черныша только о том, что Иван Регент такой челобитной объявил, что уставщик Г-рни Императрицы взял прежде сего из его полку Гадяцкого.
Советник Василий Степанов, зашед к коменданту, написал письмо к действительному тайному советнику Петру Андреевичу Толстому: о сыскании сенатского подьячего Попова и объявил о Регенте. Послал то письмо с караульным капралом и того письма другому к иному не велел отдавать кроме его господина Толстого: которое письмо того же числа подано.
/стр. 14/
В ящике под знаком «С» многия их пункты просительные в Сенат. Тако ж челобитные к его Императорскому Величеству написанные. А все не об ином чем, – токмо что б никаких зборов чинено не было. Промемории из коллегии малороссийской, – какие в войсковую генеральную канцелярию и от них чинящиеся на то ответы; корреспонденция з генеральною старшиною, которые ныне во управлении в Глухове; и от них к ним письма о тамошнем поведении. А все состоят в жалобах на посланных для зборов. И о угрожаемых, и похвальных будто поступках бригадира Вельяминова. Тако ж есть письма к ним от разных полков старшины. Есть о тех же сборах, и многия присланные – за руками – челобитные о небрани тех зборов.
И тех вышеупомянутых писем многое число. И понеже надлежит по них справляться с Сенатом, что иные из них челобитные и прочее – не поданы ль? – а об иных принадлежит иметь рассуждение – потребные ль оные письма делу? Того ради оные не списываны. Иные же из них выписывано, он отложены особливо. А что между оными в черной из корреспонденции з – (оборот) генеральною старшиною ныне в Глухове обретающеюся управляющими делом важного и приличного изобретено, то переписано, и на подлинных тех тоже поставлен знак «С». В тех же их письмах есть бланкеты за руками старшин. Копия
«Указ Его Величества Императора и Самодержца Всероссийского из Сената Генералу и лейб гвардии Подполковнику Господину Бутурлину да генералу Маеору и лейб гвардии маеору господину Ушакову Всепресветлейший Державнейший Петр Великий Император и Самодержец Всероссийский, будучи в Зимнем Дворце ноября 14 дня указал по присланным из Малороссийской коллегии доношениям и по данным челобитным малороссийского попа и протчих челобитчиков, полковника Полуботка, Генерального судью Черныша, и Писаря Савича о непорядочных их поступках и обидах и разорениях допросить в Вышнем суде вам, генералу и лейб гвардии подполковнику господину Бутурлину, да генералу маеору и лейб гвардии маеору господину Ушакову. И для того допросу посланы к вам при сем указе Пункты. И Генералу и лейб гвардии подполковнику господину Бутурлину да генералу и лейб гвардии маеору господину Ушакову учинить опись по сему Его Императорского Величества Указу.
У подлинного приписано тако: обер секретарь Анисим Маслов,
секретарь Матвей Козмин, канцелярист Никита Никитин.
ноября в 14 день 1723 году»
(подан в Сенат ноября 26 1723 года)
«Ноября с 15-го зачаты разбирать письма, взятые на квартире полковника черниговского Полуботка, и генеральной старшины, – писаря Савича и судьи Черныша, которые у них в доме того ж дня, как они взяты за арест, забрал и в кульки в ящик положил генерал маеор Ушаков.
В кульке под знаком «А»:
Три листа к Его императорскому величеству подписанные и нераспечатанные, завернутые в бумагу, в которых ответствует малороссийская старшина тамо ныне обретающаяся, – Василий Жураковский – есаул Генеральный, Яков Лизогуб, генеральный бунчужный. В первом, от 28 сентября 1723 года из Глухова о сотнике Глуховском Мануйловиче, что оный послан на службу по очереди и по наряду от нежинского полковника Петра Толстого. А Оболонский, племянник его, сотников, не канцелярист, но копиист, и отставлен за потеряние листов, данных ему списывать в нуждах мало российских в Высокоправительствующий Сенат.
Во втором – о монахах греческих от 31 августа, – что разошлют универсалы против присланного указу. В номере «3» от 19 октября 1723 года – о непостановлении на квартирах у тех казаков, которые у Святого Креста, и о прочем – что по тем указам дабы исполнено было, публиковать будут.
/оборот/
Из того же кулька под знаком «А»: каковы письма из вложенных врозь нашлись, и те письма списаны, а из иных выписано под знаками «NB».
В том же куле у них явились связанные пакеты и подписаны.
Из тех пакетов, которой подписан, от первого до одиннадцатого нумера, что вынуто к переписанию переписано, и то под особливыми знаками – два В, В.
(Кресты слева от изложения процесса разбора изъятых бумаг проставлены собственною рукой Петра I, ими он отмечал то что, на его взгляд заслуживает внимания при дальнейшем следовании дела. Cоответственно, Тайный советник Степанов именно по этим крестам, как по нотам, и поведет розыск…
А нам интересно попытаться проследить за логикой императора, – что вызвало его реакцию? Что обращало внимание? Что заставляло ставить решительный крест? (В.П.)
Другой, от 11 до 21: в нем подлинные промемории и указы из малороссийской коллегии в генеральную воинскую канцелярию и от той канцелярии ответы черные. Такие к полковнику Черниговскому от полковников и от наказных полковников и от сотников листы объявляющие о присланных для сборов, в которых пишут оные, что таких не бывало и требуют их указов, чтобы довольствовать тех, которые на плате полковой. Бывали, особливо тут же присланные из разных мест списки старожилов, что не запомнят, чтоб при Богдане Хмельницком какие были поборы.
От 21 до 31 в том связке изобрелись реестры с кого Федор Протасьев имал; и много есть таких которые руками своими подписали. О тех взятках тут же просительные пункты приготовленные вчерне – о тягостях, будто бы противу прав их имевшими зборы чинящих. «NB» И во оных письмо бунчужного генерального Лизогуба к полковнику Черниговскому и старшине, в котором пишет, требуя определения откуда б он мог дрова и сено брать; или б его освободить от правления. Понеже его ранг надлежит до походу военного.
Письмо попа Василия Злотковского к протопопу Глуховскому писанное, что на листы его преосвещенный псковский и астраханский обещались ответствовать впредь. Тут же назади писано, что здесь дешевле хлеб и даром, как у них деньги не употребляются, и советует стараться им ехать сюды. Еще есть доношение в Синод, а чье – не подписано – Что киевкий Архиерей требует патрахильных денег. А прежде сего таких с них сборов не было.
Сказка старосты Кудровского Емельяна Михайловича о присланном в деревни, которыми владеет Шафиров, что Кудрувимую греблю к себе захватил. Письмо из Глухова от 10 сентября к писарю Генеральному от сына его: что в небытность Бригадирскую, жена его у Осифа Каханского, у жены, голубей силой с двора взяла, и когда к ней посылали о том, что она объявила, что у таких брать не приказано. «NB NB» Мемория, что надлежит о зборах говорить и о чем милости просить.
(оборот)
Записки что без совета их Малороссийская Коллегия чинила и что нереспектует их самих правителей; и реэстр, – что взял бригадир, и протчие от коллегии, – с Туранского. Полковник наказной Корецкой к генеральной старшине пишет, в цыдуле при письме от 22 октября 1722 года присланной, что порутчик Яков Лебедев, присланный с инструкцией о расследовании о сборах, хотя той инструкции не публиковал, однако ж он, список списав, копии к ним с оных прислал.
(стр. 17)
О выводе из Полтавы и из Стародуба Гварнизонов и комендантов, которые ежели не подали в Сенат, то знатно, имели намерение подавать.
Из связки от «31» до «41»-го номера явилось пять списков с доношений, которые поданы в Сенат от коллегии Малороссийской в ответ на полученные из Сената Указы. Что старшина по тем указам во исправлении чинит отговорки. Те доношения 1723 году: Первое из Глухова от 25 генваря. И другое от того ж числа. «3» – от 19 февраля списаны по-белорусски.
Из связки от 51 до 71-го номера. Доношение в Сенат черное пунктами написанное с прошением от отставлении нынешних поборов, и в том же доношении писано, что ежели не получат решения то принуждены будут самому его Императорскому Величеству бить челом. Из связки от 71 до 81-го номера. Доношение в Сенат черное пунктами написанное с прошением об отставлении нынешних поборов, и в том же доношении писано, что ежели не получат решения то принуждены будут самому его Императорскому Величеству бить челом. Из связки от 71 до 81-го номера. Челобитная черная наказных полковников и сотников разных полков написанная на имя Его императорского Величества сентября 17 о сложении сборов. А подана ль оная Гдрю или нет, того не подписано.
(оборот)
В той же связке доношение Сотни Топайской написанное на порутчика Лебедева, где он какие взятки взял, и где он за подводы поверстных денег не платил. В кульке под знаком «В»:
Найдено из розни черное письмо и подраное писано по-белорусски с залобой на бригадира Вельяминова. Что он с ними грубо поступает и многими словами угрожает. А к кому писано и послано ль куда, того неведомо и не писано.
Из того же кулька из пакету подписанного от 91 до номера 101 – нашлось: пункты сочиненные на бригадира Вельяминова какие он им чинил поношения, призвав их в коллегию.
На имя Его Императорского Величества челобитная от сотников Лубенского, Лохвицкого, Сенецкого, и от Гадяцкого сочиненная: что некоторые из них приезжали в Глухов по призыву старшины, ради получения от них во управлении дел наставления а иные для своих нужд. И они все взяты в коллегию и не выпущены до тех мест пока они отдали сказки.
В связке от 101 до 121 номера явились и выняты два письма полковника миргородского Апостола к черниговскому полковнику Полуботку. Что он по требованию их на совет в Глухов приехать не может, и цыдулою престерагает,
(стр. 18)
что судьи генерального Черныша одному обида учинена, для чего де Его императорское Величество и коллегию Малороссийскую учредить изволило. Тако ж в другой цыдуле пишет, что для прошения о выбрании Гетмана из своего полку никого не пошлет.
(Где-то здесь, против этих протокольных строчек, и я бы поставил какой-нибудь значок: крест или птичку, – уж больно любопытные данные сообщены. Если учесть, что мы знаем Данилу Апостола, полковника Миргородского – он в этой должности состоял более сорока лет, – как одного из самых активных претендентов на гетманскую булаву. По одной из версий он даже собирался отстаивать свое право силою. А тут выясняется, что он даже представителя для прошения о выборе Гетмана посылать отказывается. Не все так просто было в гетманстве. Сложно, очень сложно переплелись тонкие нити взаимоотношений между живыми людьми. Апостол станет гетманом через четыре года, благодаря активной протекции Светлейшего князя Меншикова. А пока же Петр I ставит против его имени крест. И полковника Миргородского позовут к ответу… В.П.)
В связке от 121 до 151-го номера нашелся список с пунктов, по которым решено их старшин, допрашивать, писаны по-белорусски.
Пункты написанные со оправданием како ныне чинится в коллегии (потребны списать). В том же пакете явилось:
список с доношения черех Лихарева отправленного, от бригадира Вельяминова. Список с пунктов и с решения Его Императорского величества каковы в бытность последнего подавал Вельяминов.
З 26-го ноября зачаты письма разбирать взятые з двора комерц-коллегии советника Гювета, где стоял Ханенко.
В мешке под буквой «Д» нашлось важных писем:
Письмо Попова, подьячего, к судье. А к Какому, не написано. О присылке к нему вина и табаку. На том же письмеце подписано, что он то вино получил, за что благодарствует, и обещается служить.
Письмецо Афанасия Инехова к Холодовичу и Грабянке Просит, чтоб его ссудили малиницею, и что б в баню к нему были.
Три письма нераспечатанные. Одно к господину Вельяминову. Другое – к ассесору Курбатову. Третье – к протоколисту, к Ивану Аврамову. В которых по распечатывании явилось: что пишет к ним в одной силе судья полковой Гадяцкий Григорей Грабянка еще в прошлом 1722 году о посылке к ним по быку, – за любовь их, и что его кармливали. Записка расходам деньгам на лоскутке, на котором написано и сие:
за две челобитные, одну – что Покорской о полковничестве стародубском давно, через Протасьева подал.
Другую, – что Ломака недавно поднес, прося о полковниках русских. Дали подьячему два рубля.
(стр. 20)
Сии письма положены в жуждан.
Во взятых из дому уставщика Василия Евдокимова, где стоял Карецкиой, письма в мешке. Под знаком «Н» явилось:
От старшин генеральных письмо от 18 апреля 1723 года, к нему, Корецкому, чтоб он, сочиня челобитную о выбрании из них в стародубские полковники, изготовился и приезжал в Глухов для отправления в Санкт-Петербург.
В одной цыдуле при письме Корецкому от старшин писанного от 24 ноября 1722 года. Пишут, что б он осведомился от старожилов полку Стародубского – брали ли что в казну Государеву при Богдане Хмельницокм. Имеют ли какие универсалы Богдана Хмельницкого во время ево гетманства, и дабы то получа, присылал.
Еще в одной цыдуле при письме от старшины от 3-го декабря 1722 года пишут к нему, Корецкому, о взятии сказок от старожилов – были ль какие сборы в казну, и ежели были, то от кого збиралися, и с чего, и почему.
Лист от Ханенко к Корецкому писанный 1722 года, что он посланные барелки вина Петру Курбатову и Ивану Аврамову, отдал. При том же уведомляет, что гетман в Москву прибыл.
В связке, где универсалы лежат, нашелся список с письма к Богородице писанного от Гудовича, в котором просит заступления за неправый суд. В котором году писано, – не означено. Что такое письмо подлинное положено было пред образ Богородицы.
При письме генеральной старшины к Корецкому от 27 сентября 1722 года явилась цыдула, аоторую повелевают ему, что б он велел с полку Стародубского сбирать на них, старшину, показанщину, и станцию. И вручил бы тот сбор верному человеку. Лист генеральной старшины к нему, Карецкому, от 27 Генваря 1723 года, которым повелевают ему Ломаку за караулом в Глухов прислать к ответу, по делу с Пилатовичем. В письме юля 3-го 1722-го писаря генерального Савича к Карецкому, что б он старался приискать пункты Богдана Хмельницкого и других гетманов, объявляя при том, что которые были, те Мазепа Увез. И что б он, сыскав в Стародубе, привозил с собой. А в цыдуле написано – чтоб никому о том не разглашал, и сдержал секретно».
(Да, вряд ли Полуботок и украинская старшина рассчитывали, что письмо это попадет на глаза Императору Всероссийскому. Не в их это пользу. Написанное накануне смерти гетмана Скоропадского; письмо это обнажает процесс подготовки к незамедлительному обращению к царю по поводу избрания нового гетмана. Главным доводом у старшины всегда были «пункты» Богдана Хмельницкого. А тут всплывает секретный механизм – как нужно было несуществующие «пункты» объявлять увезенными Мазепой, – мол с тем все и спишется. Нет, не добавил доверия к своим украинским узникам Петру I этот описанный следствием документ… В.П.)
«В ящике, взятом з двора советника Гювета где стоял Ханенко, на котором поставлен знак «Е», никаких важных писем не явилось.
Только есть челобитные черные, писанные русским характером.
Расписок с подписания его Императорского Величества рукою на прошении их о гетмане. Список характером белорусским.
З 27-го числа зачаты письма разбирать взятые из дому бывшаго уставщика Василия Евдокимова, где стоял Корецкой.
В ящике под знаком «Z» никаких важных писем.
Только подлинная жалованная грамота старинная 193 /?/ ого году, данная Гамалее. В кульке рогожном в положенных письмах, которой под знаком «С», явилось:
Список с выписки писан белорусским письмом о жалованье им, посланникам, зделанный расписок руки подьячего Попова, – каков указ послан июля 19 дня в шталц-контору о выдаче им жалованья и кормовых денег и о дворе.
Черное на лист прошение. А подано ль – не подписано. Что будто в статьях Богдана Хмельницкого того не написано, что судить их воеводам.
Подьячего Попова ж руки доношение черное в Сенат об отводе квартиры и о платеже, что они наняли у Бутурлина.
Еще того подьячего Попова руки список с указа посланного из Сенату в полицеймейстерскую канцелярию о квартире им.
Список с доношения писанного белорусским письмом, каково прислано в Сенат через Майора Лихарева.
Подлинная инструкция данная от старшины посланником их Корецкому с товарыщи, противу которой им велят просить в Сенате о чинящихся трудностях и о непорядках в Малороссии. И при том нашелся реестр, что каких дел отпущено ради их ведения. Между которыми: список с доношения поданного 26 декабря 1722 ого из Малороссийской коллегии пунктами.
И на те доносительские пункты сенатской приговор, в котором изъяснено, что ему, бригадиру надлежит тайно разведывать.
Список с ынструкции данной нежинскому коменданту Толбугину. Писан белорусским письмом. Дано февраля 28 дня 1723 года.
Универсал, выданный в полку Нежинском от полковника Черниговского Полуботка и от Генеральной старшины Малороссийской в 1722 году, декабря 3-го дня. В то время, когда по определению Сенатскому велено в Малой России заборы остановить. Что б как полковник Нежинской, так и старшина и все посопольство присланным от Бригадира Вельяминова никаких зборов не давали. Такой же другой к Киевскому полковнику и к Магистрату.
Список с доношения Брегадира Вельяминова декабря 12 дня 1722 года, которым просит повторительного о сборах указу. Писан белорусским письмом.
Того ж декабря 13 дня 1722, список с доношения ж Малороссийской Коллегии. Писан белорусским письмом. Что писано о крестьянах, что многие желают быть в казаках, ибо они в подданство приведены от старшин.
Копия с челобитной Малороссийской Старшины о комендантах.
Письма от старшин к Корецкому и другим посланникам повелевают им стараться о Малороссийских делех. И Объявляєт о своем отъезде. И посылают к ним списки с писем, полученных в дороге от тех старшин, которые управляют в Малой России. какие тягости и непорядки тамо чинятся. Тако ж – де– пишут они, старшина, к ним, чтоб разведали, ради чего они позваны».
«1723, ноября дня 23: Его Императорское Величество изволил призывать к себе в дом советника Степанова и спрашивать, – что он спрашивал ли Генерального писаря Савича о полученном списке с доношения Вельяминова, кто ему оной дал?
И советник Его Величеству донес, что тогда ж его писаря спрашивал. И он сказал, что списко получил от подъячего сенатского Попова. И что тот подьячий по объявлению в Сенате держится за караулом. При том же Его Величеству он, Советник, донес, что спрашивал и судью генерального Черныша о Регенте, – кто он? И он объявил, что Регант – уставщик у Государыни Императрицы.
Також потом Его Величеству донес, что Украинцов достиг одного за Клином отправленного от них и привез более сорока паетов писем, которые пересматриваны. И что в оных писано – о том, малое что, Его Величеству вкратце донес. Так же и то, что никто еще не допрашиван. И он, советник, будет продолжать разбирать письма. Его Величество изволил Ево советника отпустить, не приказав ничего. Потом советник заехал к Генеральному Прокурору господину Ягужинскому, и оному объявил, чтоб вышеупомянутого подьячего Попова держали за караулом. И он сказал, что тот подьячий держится в Сенате. Ему ж дано знать и о том, что многия списки с доношений Вельяминова, также и пункта, против которых их надлежало в Сенате допрашивать, у них нашли. Однако ж оные не русским письмом, но белорусским списаны. И для того надлежит и за другими, которые у тех дел, смотреть, и никуда их не отпускать.
И о том обо всем после того объявил он, советник, Петру Андреевичу Толстому.
(стр. 24)
«При допросе против пунктов Черныша спрошать по цыдуле».
Написать указы о забеле и о полковнике Изюмском Михаиле Захаревском».
«Господин генерал!
По делам малороссийской старшины, обретающейся здеь, приличились Изюмский полковник Михаил Захаревский да канцелярист Малороссийской войсковой канцелярии в Глухове Забела, которых по получении сего пришли сюда вели взять за караул. Пришили сюда с сим вручителем немедленно».
(Этой запиской Действительный Тайный Советник Петр Андреевич Толстой, возглавляющий все следственное дело, к непосредственному исполнителю Генералу Маеору Ушакову, расширяет круг вовлеченных в дело лиц. Первым всплыл в допросе несколько дней назад канцелярист Попов, помните? За ним последовали и другие. Теперь вот «приличились» по делам малороссийской старшины изюмский Полковник и канцелярист войсковой канцелярии Забела. И полетели указы к исполнению, и помчались служивые за новыми арестантами. И будут те повязаны, будут их бумаги все опечатаны и описаны, будут незамедлительно доставлены в столицу студеную, пред строгие очи невысыпающегося Василия Васильевича Степанова, на плечи которого возложена вся самая тяжелая, черная протокольно-следственная работа. Но именно его Советника Тайной Канцелярии мы и должны возблагодарить за то, что сегодня имеем возможность познакомиться с подробной описью всего процесса… Заканчивается вторая неделя следствия… В.П.)
(фонд № 7, «Преображенский приказ и Тайная канцелярия» опись 1. № 179. лл. 1–151.)
«СЛЕДСТВЕННОЕ ДЕЛО ПАВЛА ПОЛУБОТКА, генерального судьи ЧЕРНЫША, генерального писаря САВИЧА, и других представителей украинской старшины»,
В нынешнем, 1723 году, ноябра в день 26 в указе ЕИВ из канцелярии Сената к господам Генералу и Лейб гвардии подполковнику Бутурлину, генералу маеору и лейб гвардии маеору Ушакову, – написано:
ЕИВ указал малороссийских обывателей, старшину, полковника Полуботка, генерального судью Черныша, генерального писаря Савича о непорядочных поступках и обидах и разорениях по присланным из малороссийской коллегии доношениям и челобитным допросить. По приложенным при том указе пунктам.
И по тому ЕИВ указу оные старшины по тем пунктам допрашиваны, утверждая себя за неправой ответ отнятия чина и всех имений.
А в пунктах написано:
1. В 1722 году от бригадира Велияминова совету, чтоб послать во всю Малую Россию универсалы в такой мере: известно, де им учинилось, что поспольство, подданные легкомысленные, показывая самовольство, не хотят владельцом своим надлежащего отдавать послушания. И ежели от них будет противность, таких брать в тюрьмы, а по рассмотрении вины, не щадя, публично наказывать. Они требовали ль, и дабы того они не чинили? А ежели кто чинит своим владельцом противность, о таких прежде б освидетельствовали? И по свидетельству штрафовать, – кто чему будет достоин: а не всем бы такой стар объявлять. О том, он, бригадир не объявлял ли? И универсалы послали? Из какого уведомления оное чинено?
Полковник Павел Полуботок, судья Иван Черныш, писарь Семен Савич в допросе сказали: Полуботок: В прошлом 1722 году, месяца и числа не помнит, от бригадира Вельяминова о посылке во всю Малую Россию универсалов совету они требовали о том, что у них явилось от подданных легкомышленных самовольство, которые помещиков своих не слушали, а киевского полку владельца Забелиу и за волосы драли. Да к ним же старшина из Полтавы и из других мест, писали о таковых же противностях на подданных. И челобитные были. А о забирании таковых противников и о сажании в тюрьмы и о наказании их, не щадя, публично – к бригадиру Вельяминову писалось и на словах говорили ль, – не упомнит. А на требование их от него, бригадира, прислана промемория, с которой, помнится, ему, Полуботку, что в письмах его здешних имеется копия. А в той премемории написано, чтоб универсалов не посылать об учинении подданных публичного наказания и о протчем. А каковы от них универсалы о вышеписанном посланы тогда же в коллегию, послали копию за своими руками. Да и здесь со оных в его собственных письмах имеются копии ж. А бригадир Вельяминов к ним, чтоб, того ежели кои свои владельцам являют противности, о таких прежде б освидетельствовали. И по свидетельству – штрафовать, кто чего будет достоин, а не всем бы такой страх объявлять. – Писал ли, того, не помнит же. А в посланных их универсалах свидетельствовать не писано. Понеже у них такового обыкновения прежде сего не бывало. И для того они, старшина, к полковникам всем универсалы и послали. Дабы о том ведать, чтоб от того они удержались. А другие, на то взирая, не чинили. И повелено им править дела Е И В по правам малороссийского народа. Как у них прежде бывало.
Он же, Полуботок, в пополнение сказал, как требовали они совету у бригадира Вельяминова о посылке универсалов в Малую Россию. И при том он, бригадир, объявил им, чтоб те универсалы им посылать от себя.
Которые с того его совету они, старшина; и послали. И после посылке с того универсалу прислали они, старшина, к нему, бригадиру, копию за руками. На которую прислал он промеморию, чтоб тех универсалов не посылать, а те уже универсалы разосланы по первому его совету. А малороссийские обыватели против своих владельцев начали противность казать. По посланным от него, бригадира, универсалам через нарочных офицеров, в которых показано, чтоб все обыватели, ежели кто имеет от кого обиды, – приходя и били челом в коллегии. А с универсала имеется во взятых их письмах, а не в его собственных, копия. Также и с посланного бригадирского универсала за его рукой и печатью имеется ж подлинной при помянутых же письмах. Иван Черныш. От бригадира Вельяминова о посылке во всю Малую Россию универсалов о том, что им уничилось известно через письма, что поспольство, подданные легкомысленные, показывая самовольство, не хотят владельцев своих слушать, и ежели от них будет противность, – таких брать в тюрьмы и, по рассмотрении, публично наказывать, – они требовали для того, что от бригадира Вельяминова прежде посылки от них, старшины, универсалов посланы были во все полки с офицерами универсалы же в такой мере – чтоб все подданные своих владельцев и старшин ни в чем не боялись, и шли б в коллегию с челобитьем на старшину и владельцев.
О чем имеется в письмах один оригинал за рукою бригадировою и печатью. По тем бригадировым универсалам от подданных начали быть ко владельцам и к старшинам противности такие, – владельца Забелу побили и волосы выдрали, о чем и письмо есть во взятых их письмах его, Ивана Черныша здешних, также и у старшины. А оные от старшин универсалы разосланы были для того чтоб какова от вольности в народе смятения не учинилось. И на них бы указом после не взыскивалося. А каковы универсалы посланы от них были: тако за их руками отослан в коллегию того ж дня; а ежели кто чинят своим владельцам противности, о таких прежде б освидетельствовали, и по свидетельству штрафовали кто чего будет достоин, а не всем бы такой страх объявить. Таких слов он, Иван, от бригадира не слыхал. Только слышал от старшины своей, что бригадир о том говорил. Также и о розыске от них универсалов говорил же. Чего ради такие универсалы разослали, от которые может всем страх причинить? На которое ему сказали, – учинено то для того – от многих подданных явились старшинам противности. А когда те универсалы явились ему бригадиру противны, то они, старшины, в другие места посылать не будут. А куды посланы – действовать не велят. И никому ничего не учинено. А впредь, какая от подданных противность явится – о том бы судить в коллегии. А о них старшине ответу деть, то ль неповинны будут, а чтоб о вышепоказанного совету бригадирского не принимать, – того они не чинили. Семен Савич. О посылке универсалов в Малую Россию об учинении подданным публичного наказанья от бригадира Вельяминова старшина совету требовал ль, – того он не знает для того, что в ноябре месяце 1722 года заболел и лежал по Рождество Христово. А от старшины слышал он перед отправлением универсалов в полки, что один универсал подан к бригадиру в коллегию для известия с канцеляристом того ж числа. И бригадир, приняв, сказал, – надлежало б послать универсалы о свидетельствовании в те места, в которых от подданных владельцам учинена обида. И по свидетельству штрафовать, кто чего будет достоин, а не всем такой страх объявлять. А через что старшина бригадирских слов через канцеляриста не приняла, того, он, засолением, не знает. А в другие ж места и после того присылали универсалы, как случится оказия. Да прежде посылки от них, старшин, помянутых универсалов, в том же 1722 году от бригадира Вельяминова посланы были универсалы во все полки для известия об сочинении коллегии малороссийской и о собрании членов. И ежели кому о чем надлежит просить в обидах своих, те б приезжали, не опасаясь никого, и просили в коллегии. А что поданные своих владельцев и старост не слушали, не почитали, о том он, Семен, не слыхал. А об обиде на подданных владельцы к ним, старшинам, писали. Наказные полковник Киевский Жила – о Забеле. Переяславский Лукаш. Да словесно предлагал старшине Лизогуб; с такого ж вида они универсалы и разослали: чем бы возможно было подлой народ удержить. О вышеписанном о всем слышал он, Семен, от своей старшины. А сам при том и в совете – заболеньем – не был. И универсалов не подписывал.
«2» В Королевец казак Уманца для выбору в сотники из трех персон, в том числе из двух подозрительных – Семена Григоровича, изменничьего зятя, Кожуховского Захара; Колинниченко, швагера бывшего Прилуцкого полковника Горленко; да Павла Агеенко, – они посылали ль? Тако от Нежинского полковника Петра Толстого доношение: и в королецких казаков и посплитых прошение чтоб им в сотники определили, понеже они требовали бывшего их сотника Константина Гондаровского, который ЕИВ слуга верный. И для чего вы по тому доношению и прошению не учинили, а велели выбирать из подозрительных, о чем выше объявлено? И оной Григорович с товарищи королевецких казаков и мещан, за что били? и в тюрьмы сажали? и для чего дано им такое позволение?
Павел Полуботок. В Королевец казака Уманца для выборов в сотники из трех персон: Григоровича, Калинниченко, Агеенко посылал. И об них писали и требовали ответу – за которую персону будет народное желание. И казак, приехав, сказал: требования есть в сотники разное, а не на одну персону. Но они, старшины, никого не определили. А что б писал к ним нежинский полковник Петр Толстой об определении в сотники Константина Гондаровского. И по тому письму они того не учинили же, а посылали тогда вышеписанного казака для проведения – о ком более голосов будет? Но между тем на оного Гондаровского явились челобитчики мещане и казаки. А кто именно, сказать не упомнит. А есть при здешних их письмах подлинные от челобитчиков челобитные – в разорениях в отнятии грунтов, тогда как он прежде был сотником, – чем явно другими прошениями на него, Гондаровского, и в малороссийскую коллегию. И за тем подозрением по требованию полковника Толстого оного Гондоревского в сотники и не определили. А положили в долю его, Толстого – кого знает – того и определяет. А что Григорович с товарищами Королевецких казаков и мещан били и в тюрьмы сажали, того они не слыхали. И челобитья к ним о том, ни от кого письменно и словесного не было. И от них, старшин, к тому позволения не было ж.
Он, Полуботок, в пополнение сказал о Григоровичевом определении сотником наказным полковником Толстым, – и по отъезду их в Санкт-Петербург, был он, той Григорович в Королевце.
Иван Черныш. Казака Уманца в Королец для выбору в сотники из трех персон старшина посылала – не знает, понеже был тогда болен.
Семен Савич. Казака Уманца в Королец с универсалом они, старшина посылали. А в том универсале и на словах казаку о выборе Григоровича, Калинниченко, Агеенко в сотники – не писано. И приказу не было. А велели тем универсалом объявить – кого они похотят, – избрать. А до посылки того казака полковник Толстой писал к ним о определении в сотники Гондаровского. И они его не определили, понеже на него явились многие челобитчики. Да он же, Гонларовский, за народные обиды Гетманом Скоропадским из сотничества отставлен. А Григорович с товарищи королевецких казаков и мещан били ль, и за что, и в тюрьму сажали ль, – о том он, Семен, не слыхал. И от обидных челобиться не видал. Однак ж, о выборе в сотники старшина писали к полковнику Толстому, предавая в волю его, – кого он похоче избрать. А сотником наказным в Королевце был Григорович, – По отъезде их определением его, Толстого.
“3” После отъезда бригадира Вельяминова из Малороссии в Санкт-Петербург ратушские деревни в работу они отдавали ль и кому? И какие именно? И по какому указу? А буде без указу, – для чего то чинили?
Павел Полуботок, Семен Савич. По отъезде бригадира Вельяминова из Малой России в Санкт-Петербург ратушскую деревню дворов с «30» или «40» отдали на время Новгороцкому сотнику Глецкому, для того, что ему по указу из Сената велено быть из Полтавского сотничества Новгородским; а не вовси, та деревня отдана. И то учинили они собою с общего совета, без Указу. А прежнего Новгороцкого сотника деревня, которая была дана сотнику Лисовскому от Гетмана Скоропадского, и та по-прежнему приписана к гетманским маетностям. А ныне он тое паки уступил по-прежнему к ратуше. Да они ж, старшины, определили было из ратушских деревень одну небольшую бунчужному товарищу Кутиевскому, и о том сказывали Бригадиру, на которое он им сказал: не надлежит-де давать. И они паки приписали к ратуше по-прежнему. А он, Кутневский, не владел. А тое было о даче Кутневскому определили для отъезду его с ними в Санкт-Петербург, как о том, по прежним их правам для Послов такое награждение получали: да в прошлом году канцеляристу Николаю Ханенко, – из ратушских же стародубского полку, Баклановский сотни. По обещанию гетмана Скоропадского дана деревня небольшая за то, что он за Днепром оставил свои деревни.
А окроме оных трех деревень, более от них в роздаче определения никому не было. Да он, САВИЧ, пополнил, – при отдаче Голецкому деревни он, Семен, в канцелярии не был, и подписи его нет. А как оное определение о даче Кутневскому деревни бригадиру явилось противно, того Кутневского с старшиною в Санкт-Петербург не отпустил, и тогда Кутневской от той деревни отстал.
ИВАН ЧЕРНЫШ. Ратушским деревням в работу кому отдача была, того он не знает, понеже болел месяцов с десять, а слышал от своей старшины об отдаче тех деревень Новгороцкому сотнику Голецкому, в той же сотне на время деревни, да бывшему сотнику Кутневскому для поездки в Санкт-Петербург на время ж. А сколько в тех деревняхдворов, не знает.
«4» В малороссийскую коллегию к приему денежной казны камисар и счетчики из малороссийских людей от них определены ль? И поныне при оной ли коллегии? А в 1722 году указом из Сената велено выбрать счетчиков из гарнизонных солдат, – а у них не требовать. На который указ в Сенат из Коллегии Малороссийской доношением предложено, что оные комиссары и счетчики из малороссиян определены – до получения оного указа. А из гарнизонных солдат выбрать некого для того, что солдаты бедные и к такому делу незаобыченные. И не дождав о том из Сената Указа, оных комисара и счетчиков, не сочтя о т того приему, они отставили. И для чего так предерзостно учинено? Павел Полуботок сказал, – в малороссийскую коллегию к приему денежной казны по требованию бригадира Вельяминова комиссар один и счетчиков «4» – из малороссийских людей определены и в коллегию отосланы, которые и поныне обретаются у того дела. А оного комиссара и счетчиков они, старшина, от того дела не отставливали.
ИВАН ЧЕРНЫШ И СЕМЕН САВИЧ о счетчике и неотставке от того дела сказали то же. Да к нему пополнили:
Черныш, – бригадир, де Вельяминов, в Сенат доношением написал, якобы, из солдат гарнизонных выбрать некого, за бедностью и за необыкновением. То он писал напрасно, понеже гарнизонные солдаты есть какие которые имеют торг и в лавках сидят. И о всем слышал он от старшины, от Черниговского полковника Полуботка и генерального писаря Савича и есаула Жураковского, а сам о том подлинно не ведает.
САВИЧ, – прислан-де из Сената в коллегию указ, а к ним копия, – о перемене оных цетчиков гарнизонными солдаты. И по тому указу бригадир многое время щетчиков с камисаром не уволил. И они, старшины, послали в коллегию промеморию, объявляя об исполнении по указу из Сената. А ежели комиссар и щетчики уволены не будут, то старшины велят от счету отлучиться. А что бригадир пишет, якобы из гарнизонных солдят в счетчики выбрать некого за бедностью и незаобыкновением, то он писал напрасно, понеже к тому потребных солдат сыскать возможно.
«5» – В 1722 году в сентябре-октябре месяце определены в малороссийские полки сборщики. И велено им собранные деньги, мед, хлеб и протчее без указу из малороссийской коллегии ни на какие расходе не употреблять. А они, полковник Полуботок, да полковник же Танской, да Миргородский Апостол, Гадяцкой – Милорадович и старшина – без указу – у оных сборщиков собранных денег «2204» рублей, хлеба 628 четвертей отобрали ль? И сколько чего порознь? И для чего? И куда оные употребили?
ПАВЕЛ ПОЛУБОТОК, СЕМЕН САВИЧ, ИВАН ЧЕРНЫШ у сборщиков, определенных в 1722 году из коллегии малороссийской, собираемых денег, хлеба и меда «2204» рублей и 626 четвертей – не бирывали.
ПОЛУБОТОК пополнил кроме того, – что по указу из правительствующего Сената велено каждому довольствоваться сборами теми, которые они получали и прежде сего. И тогда собрано было с полку его от полковых сборщиков, а не от коллежских – на его персону надлежащее: рублев с «70» или с «80», которые он у того сборщика и принял. А каков указ из Сената о вышеписанных сборах в Малороссию прислан, – о том при его письмах имеется копия.
Он же, Полуботок, сверх оного пополнения, сказал о указе сенатском: имеется копия при взятых их письмах, а не при его собственных.
Савич пополнил: из коллегии малороссийской к ним в войсковую канцелярию писано об одном меду, который взял Миргородский полковник Апостол. А сколько числом и в какой силе писано, – не упомнит. А о деньгах и о хлебе – не писывано. Кроме того, что требовали хлеба на раздачу коллежским служителям, который собиран и в коллегию отыслан.
«6» – В 1722 году в сентябре месяце из малороссийской коллегии прислан в Стародубский полк в маетности полковничьего уряду из малороссиян Пекалицкий для сбору доходов на ранг полковничей. И из коллегии послан к нему указ, чтоб он с денежною казною и с ведомостями был в коллегию. Токмо он в коллегию не явился. А ныне в коллегии сыскан, и объявил, что они, старшина, в коллегию являться и денег для отдачи объявлять не велели. А объявили ему, будто таких денег отдавать в коллегию не надобно. Оное они для чего чинили? И те деньги ныне налицо ль? И коликое число? Или в расходе? И куды?
ПАВЕЛ ПОЛУБОТОК И СЕМЕН САВИЧ, – собранные деньги Стародубского полку Пекалицким они удержать ему велели для того – по Указу из Сената о собранных деньгах – велено быть которые где обретается. И потому они, старшины определили, – ежели будет полковник а повелят ему отдать – то б они налицо были. И ли, когда случится в полке нужда на покупку лошадей, пороху, палу и прочего, – того ради они те деньги в коллегию и отдавать не велели, а приказали положить в Стародубове при старшинах. И те деньги ныне налицо, которых имется быть рублев со сто с небольшим. А ежели бы бригадир тех денег в коллегию требовал, и они их к нему отослали. А чтоб Пекалицкому в коллегию не являться, о том от них приказа не было.
ИВАН ЧЕРНЫШ о псылке Пекалицкого для сборов доходов и о прочем ответствовать не может, понеже тогда был болен.
-7- Когда у них имеют быть советы, о каких важных делах, тогда о том давать знать бригадиру Вельяминову, которому при таких советах быть с ними обще. И сентенции и с универсалов давать ему копии за руками. И о таких советах, для чего они ему в то время, когда оные имеют быть, не объявили? А присылали к нему с универсалов копии. Тако ж и о прочих своих делах известие в то время, когда уже определятся решением?
ПАВЕЛ ПОЛУБОТОК, – о делах важных совету письменного у них с бригадиром Вельяминовым не бывало. И знать ему о том на письме не давали для того, что важных у них дел не часто случается. А когда они сочинят универсалы и тогда, подписав, посылают в коллегию. А до того времени – не публикуют. А иногда и с бригадиром о делах нужнейших разговоры имеют. И по присылке и без присылки в коллегию ходят, с универсалов копии за своими руками в коллегию посылают. А сентенций не посылывали, понеже у них не имеется обыкновения чтоб под делами писать приговоры, и всем старшинам крепить. А которые неважные дела, и те они решат собою. А по решению в коллегию дают знать. А коллегии противности никакой не чинивали и были всегда в послушании.
ИВАН ЧЕРНЫШ, – о важных делах советы имели ль и бригадира призывали ль, заболению сказать не может. А когда сентенции и универсалы состоятся, в то время подлинные и копии за руками в коллегию они сообщали.
СЕМЕН САВИЧ, – когда случаются в войсковой канцелярии важные дела, и будут приходить к решению, то они с бригадиром о решении и в какой силе буть советуют. И ежели бригадир им скажет, так ли быть, или другим образом, по тому они и определяют. А чтоб сентенции или приговоры под делами подписывать, и всем старшинам крепить, – такого обыкновения не имеют. А с универсалов, по решению дела, в коллегию копии за своими руками посылают до публики. И потом публикуют.
-8- По совету они своему, не объявя ему: Вельяминову, в Глухове собственный суд, кроме генерального суда учинили ль? И какие дела в том суде имеют быть? И для чего о том ему, Вельяминову, не объявили? И наперед сего при гетманах такой суд был ль? А ежели не был, для чего оное вновь без указу чинили?
Павел Полуботок: в Глухове суд с совету их, старшин, учинили. А до сочинения того суда бригадиру сказывали, что у них генеральный судья болен был. А челобитчики были многия. И он, бригадир, того, чтоб оному суду не быть, не сказал, а молвил – хорошо, де, – а оный суд, не кроме генерального суда, но вместо того. В том суде имеются всякие челобитчиковы дела. Наперед сего при прежних гетманах такого суда не бывало, понеже при гетманах бывало, по два человеки генеральных судей. А ныне тот суд они учинили собою, без указа – для вышеписанной нужды и многих дел. Понеже от них, старшин, из суда дела берут в коллегию и держат месяца по три без решения. И к ним, старшинам – к решению, паки, присылают.
Он же, Полуботок, пополнил: при прежних гетманах обыкновение было – когда генеральный судья куды отлучится или заболеет, то по его, гетманову приказу, выбираны были для суда из полковых старшин или кто прилучится при гетмане, человека по «4», которые и правили суд. С этого примеру и они, старшина, помянутый суд учинили, для того что генеральный судья Черныш был болен, а челобитчиков было всегда много.
ИВАН ЧЕРНЫШ, – по совету генеральной старшины в Глухове вместо него, Ивана, выбраны другие судьи, из знатного товарищества, для того, что он тогда был болен. А дела и протчие суды, каковые он, Иван, отправлял, ныне они отправляют. А каковы дела в том суде имелись о том, он сказать не знает, ибо при том, заболением, не был. А бригадиру Вельяминову о тех делах объявлять ль, – того он не знает. Да и наперед сего, при гетманах, в небытность или заболенью судей генеральных другие выбраны бывали. И такие суды отправляли ж.
СЕМЕН САВИЧ, – вновь определенный суд с совету старшин, объявя бригадиру, учинили для того, судья генеральный Черныш в 1722 году был едва не весь год болен. Только временно прихаживал в войсковую канцелярию. И тот суд вместо оной персоны Черныша определили «4» человека. Понеже за отлучением Черныша многие челобитчики ходили за своими делами, а решения не получили. И о том, им, старшинам, непрестанно докучали. А оной не вновь определенной суд учинили, но вместо того генерального суда, токмо судьи новые. Да такие ж обычаи и при гетманах прежде сего бывали. А в том суде дела отправляются всякие исковые.
-9- Глуховского сотника Мануилова в низовой поход они выслали ль? И бригадир Вельяминов о том, чтоб его не высылать им объявил ли? И то его объявление для чего они уничтожили? Тако ж и с племянника оного сотника Аболонского, который при канцелярии их был канцеляристом, – за какую вину держали на пушке? И от канцелярии для чего отставили?
Павел Полуботок: – Глуховского сотника Мануилова в низовой поход выслал Нежинский полковник Толстой, а не они, старшины. И бригадир Вельяминов, – чтоб не посылать, им, старшинам, не говаривал. А говорили они бригадиру – чтоб его не посылать, понеже он человек обыкновенной для принятия приезжих людей. А канцеляриста Абалонского на пушке держали и от канцелярии отставили за то, когда от них, старшин, бригадир Вельяминов требовал сверх определенных маетностей 300 четвертей хлеба в жалование, – Но у них собранного хлеба в тое дачу не обреталось, – И велели тому Аболонскому в правительствующий Сенат написать доношение – откуда такой хлеб девать? А черное было у него. А потом тот отпуск Аболонской потерял. И за ту его вину оной ему штраф по обыкновению их учинен. А как о том бригадир сведал, и в том на них имел великую досаду, а им было – не получа из Сенату указу – такого хлеба откуда дать не знали. А о чем – де он, Павел, сказывал, забвением непамятно. О том для уверения ссылается на свои письма, которые здесь при нем, были. А чтоб они, старшины, в своих судах чинили малороссийской коллегии какую противность, о том он, Павел, от Бригадира Вельяминова, не слыхивал.
ИВАН ЧЕРНЫШ: – Глуховского сотника Мануилова в низовой поход старшина высылала ль, и бригадир Вельяминов о невысылании его им объявлял ли, и то объявление они уничтожили ль, – того заболением, не знает. А про племянника того сотника, Аболонского, слышал он, Иван, от старшин своих, что он, Аболонский, потерял некоторые письма, и за то держан был на пушке, а от канцелярии отставлен ли он, Аболонский, того не знает же.
СЕМЕН САВИЧ: – сотника Мануилова в низовой поход они, старшина, не высылали. А выслал его по очереди полковник Нежинский Толстой. И бригадир им, старшинам о невысылке его не говаривал. А Аболонского – кописта а не канцеляриста, штрафовали: на пушку был посажен, и от канцелярии отставлен за его неосторожность, – что он черного доношения отпуск в Сенат утратил, через которое они, старшины, требовали из Сената Указ, – откуда повелено будет бригадиру Вельяминову отдать хлебное жалованье».
(Девять обширных пунктов приложенных к государеву указу, должны были со всей возможной подробностью обрисовать в полученных на них ответах генеральной старшины картину притеснений чинимых «подлому», то бишь простому украинскому, народу со стороны вышеписанной старшины. Пункты составлялись на основе доношений бригадир Вельяминова, посланного президентствовать в Коллегии Малороссийской, назначение которой провозглашалось именно ради забот по защите украинского народа от их притеснителей.
Но, как видно из приведенного протокола, все сочиненные пункты оказались для следствия несостоятельными – на каждый из вопросов спокойно, по-деловому, и очень согласованно, что говорит об откровенности, отвечают и Полуботок, и Савич, и Черныш. Очевидно, что тема вопросов им хорошо знакома – неоднократно обсуждена она и в беседах с самим господином бригадиром Вельяминовым, и между собой. Ничего такого, за что можно было бы уцепиться и что удалось бы явно инкриминировать старшине, из ответов не явилось. Более того – деятельность самого господина бригадира из ответов предстает не в самом презентабельном виде.
Ну да, это не слишком смутило следователей, у них впереди еще не один день допросов, не один составлен лист с пунктами к допросам; и пригрешений, вменяемых старшинам в вину, вполне хватает… В.П.)
(«Дела» стр. 190) Сведение:
Року 1723 марта 4 числа
сколько из какого полка под командою его милости полковника Лубенского отправлено до Фортеци Св. Креста
З полку Черниговского человек ………….. 1000
З полку Стародубского ………………….… 400
З полку Нежинского человека…………….. 1800
З полку Киевского………………………….. 500
З полку Переяславского ……………………1200
З полку Прилукского ……………………….. 500
З полку Лубенского …………………………2000
З полку Гадяцкого ………………………….. 900
З полку Миргородского ……………………. 600
З полку Полтавского ……………………….. 800
Итого ……………………………………….10000
________________ ________________________ _______________________ («Дела» стр. 195)
«Спецификация
числа казаков конных и пеших, также посполитых людей достатних и убогих в полках Регименту Гетманского найдуючихся 1721 году
…………… Полк Черниговский /по сотням/
всех казаков……………6406
Всего поспильства……..12132
Сумма всех…………….. 18538»
(Эта спецификация числа казаков была весьма уместна при пятом пункте предыдущего допроса, когда Павел Полуботок давал пояснения о своих доходах с полка, о сборах. Так вот как явствует из приведенного документа – в 1721 году в прямом и полном подчинении Полковника Черниговского находилось около двадцати тысяч человек, по правилам того времени обложенных сборами и полковничьими и войсковыми и прочими. И за каждого из них Полуботок был ответственен перед людьми и Господом. В.П.)
(Стр. № 25)
«1723 года, декабря в «2» день Генерал маеор и от Гвардии Маеор Господин Ушаков прислал лейб Гвардии Преображенского полку восьмой роты каптенармуса Ивана Литвинова с ключами от взятых с двора Василья Евдокимова, на котором стоял наказной полковник Старобудовский Карецкой, подголовка и шкатулки червной. И при том сержанте и при пасынке Карецкого бунчуковом товарище Иване гамалее тайный советник канцелярии господин Степанов, отперши, подголовок, вынял письма; тако ж и из шкатулки помянутой, которая наказного Переяславского полковника Ивана Даниловича, – письма выняты ж для пересмотрения. Да из подголовка Корецкого, из одного мешка вычтено 30 денег мелких – для пропитания ево, Карецкого, с людьми. Отосланы к нему с тем его пасынком и выше помянутым сержантом.
И как тот подголовок, так и скрыньку запечатал своею печатью он, такйной советник».
(стр. 26)
1723 года, декабря, дня 3-го, Советник Василей Степанов его Императорскому Величеств до носил, что он в отданных ему взятых у старшин генеральных Малороссийских письмах при пересматривании оных нашел некоторые – и хотя не зело важные, – однако же небеспричинные. И когда их изволит выслушать? Тако ж многия есть списки списыванныя белорусским письмом. И надлежит их об оных спрошать? И что которого отправленного от них, офицер Румянцов достигши в Клину с письмами, сюды за караул с письмами возвратил, – на того они изустное доношение ссылаются, которого о том потребно ж допросить; тако ж, что его Величество в отправленных своих указах к Александру Румянцову обещал прислать ему известие, что может быть потребного в тех письмах найтитца, а мийтца что из найденных о былом надлежит ему дать знать.
И его Величество повелел, – о чем надлежит старшин и других допрашивать, и офицеру Румянцову что належит знать (что потребно дать знать) то написать и Его величеству показать. При том, он, советник, Его Величеству донес, что где их старшин повелит допрашивать? И представлял, что лутше их допрашивать в городе коменданта, выбрав где место, И Его величество на то соизволил;
И 4-ого декабря зделаны вопросныя пункты. И по оным доправшиван отправленной от них, старшин, черниговского полковника слуга Григорей Лагович, а что объявил, то в допросе его явствует именно, к которому по листам руку приложил.
(стр. 28)
«Благородный Господин Советник Василей Васильевич; Ко известному Вашей милости следующемуся делу с малороссиянех, изо взятых у них писем приискав, изволь прислать при своем письме немедля, /1/ – В прошлом «1722»-от году послано от брегадира Вельяминова в малороссийские городы универсал за его рукой и коллежскою печатью, в котором показано о сочинении коллегии и о собрании членов, и что б все подданные своих владельцов и старшин не боялися и шли б в коллегию с челобитьем во обидах и о протчем. /2/ Послано универсал же от малороссийской старшины во всю ж Малую Россию, в котором показано, что поспольство, подданные лехкомысленные, показывая самовольство, не хотят владельцов своих слушать, и ежели где от них будет противность, таких брать в тюрьмы, и по разсмотрению вины не щадя публично наказывать. /3/ Копию с присланного из Сената указа, в котором показано о них, старшинах, – чтоб каждому довольствоваться сборами теми, которые они и прежде получали: или о всяких сборах, как оные прежде были – тем при том месте и быть. /4/ С присланного из Сената указу копию о перемене малороссийских счетчиков, и о бытии вместо оных у денежного щету из тамошних гарнизонных солдат;
А пaче прикажи смотреть в канцелярских письмах и в собственных генеральной старшины. Слуга Ваш
Ушаков Андрей
декабря «7» дня
1723 году
PS: Копию с промемории от бригадира Вельяминова к старшине о непосылке от них универсалов к малороссийским обывателям»
(стр. 30)
9 Декабра.
После допросу в застенке Попова, советник Степанов пошел за его величество повелел ему быть к себе пополудни с делом о регенте и спросил о письмах – его ль руки – Черныша? Да его ж величество повелел спрашивать о письмах найденных старшину и протчих как наскорее.
Того ж 9-го декабря писарь генеральный Савич, да полковник Стародубский Корецкой о том допрашиваны. А писарь генеральный Савич по других делах. А что они допросами своими против вопросных пунктов показали, то явствует в их допросе.
А «10» числа допрашиван канцелярист Ханенко, а что они, полковник наказной Стародубовский и канцелярист Ханенко, в допросе показали – что получали письма от Чередеева и Борисова.
И от подьячего послано письмо к обер секретарю Маслову в сенат – что б их заарестовали, – и дал бы знать.
В день «11» советник Степанов был в вышнем суде. И доносил о вышепомянутых подканцеляристах, что они явились в том, что давали списки старшине и протчим списывать. И что за то им от них малая дача была, – которые заарестованы. повелеть ли их допрашивать? И после допросу где их содержать?
Присутствующие в вышнем суде господа Мамонтов, граф Матвеев, Блеклой, Баскаков, Бредихин и Бахметев приказали их взять в город и допрашивать. А после допросу содержать их в городской крепости.
А при том ему, советнику, они, також и господин кабинет секретарь Макаров, объявили, что его императорское величество повелел подьячим Поповым разыскивать вдругорядь и ехать им;
Василий Степанов донес им, что явилось еще его руки письма. Пишет он, Попов, к полковому судье Гадяцкому Грабянке, прося присылки вина и табаку, И что надлежит его – Судью – о том спросить. И они послали его, Василия Степанова, чтоб того судью допросил тако ж о том, – и с тем делом приезжал бы немедленно. И он им докладывал, что мочно ли приказать допрашивать ему без себя их? А у него теперь у дел два протоколиста: Федор Протопопов и Иван Аврамов, да при них копиист. И они сказали, что б без себя велел Федору Протопопову допрашивать;
(стр. 31)
И советник Степанов, приехав, Грабянку допросил. И с тем делом поехал к ним в Вышний суд. А когда приехав, доносил им, чтоб они то о Попове дело послушали. И они оное слушали. И рассуждали, что надлежит спросить Попова, – откуда он то письмо получил списывать? Тако ж – сам ли список тот дал или по требованию?
Притом, рассуждали – дабы уведомиться от Павла Ивановича Ягужинского о письме том – где у него было? И сперва призывали обер секретаря Маслова и о том письме спрашивали, показав ему – руки Поповой. Где такое подлинное было? – рассуждали. Что нельзя такому важному письму лежать где просто. И Маслов сказал, что чают, оное писано было к Петру Андреевичу Толстому, ибо он о том к ним из Ревеля писал. И потому послали советника к нему, Господину Генералу Прокурору, чтоб он у него о том письме уведомился. И генерал Прокурор советнику сказал, что было к нему в той материи письмо, токо не знает, где покинул или кому отдал. О чем, оный советник, возвратясь, объявил. И присоветовали тако ж о том спросить Попова.
Он же, советник, в ту бытность, им доносил, что у него является столько дела, что ему обнять теми людьми невозможно. И они отдавали ему дьяка Петра Никитина.
(на обороте)
Еще им докладывал, что есть в сысканных письмах такия дела, о которых пунктуально надлежит черкас допрашивать. И изволят ли они его выслушать, и что повелят – по тому б они и поступал.
И они в том отговорились, что потребно ему ведать волю Государеву.
Он же, советник, им представлял, что, не повелят ли кого к тем подканцеляристам послать и письма у них, ежели есть у кого, забрать. И они рассуждали, что то учинить потребно. И призывали обер-секретаря сенатского Маслова, что б они от себя кого послали и от Сенату.
И он Маслов ходил, и докладывался о том, Сенату, а возвратясь оттуда, объвил, что господа сенаторы рассуждают, что б кто из вышнего суда послан был. И они паки послали его, Степанова доложить о том, Сенату, И сенаторы приказали ехать ему, Степанову, и, ежели, есть письма, забрать. А пока ж их не печатать; Что он нынешнему суду объявил. И они ему то ж учинить приказали. И потом ездили в полицмейстерскую канцелярию и розыскивали еще Поповым, – а что он сказал – то записал секретарь всяко ж. И после розыску того Попова отослали в то же место, где он сидел. А распросные пыточные реыи взял кабинет секретарь Макаров ради донесения Его Императорскому Величеству.
(стр. 32)
Тайный советник, возвратясь из вышнего суда, взял у Федора Борисова ключ, ездил на квартиру его, Борисова, в которой он обще с сенатским подьячим Левухиным стоял. И приехавши, отперши подголовник, осматривал. Но во оном никаких писем, кроме небольшого числа денег, не явилось. И тот подголовник, он, Советник, привез в крепость для того, что из тех денег случится ему Борисову дать – что на пропитание, а постелю его, Борисову и рухлядь приказал он, Советник, беречь помянутного подьячему Левухину. А оттоль заезжал на кватеру Попова, и, вынув письма все, и положа в наволочку, привез в крепость. А сундук с рухлядью приказал хозяину беречь. (Который сказал, что у него его, Попова денег, – семь рублей. И советник велел ему из тех денег давать на пищу, когда он пришлет солдат).
Тако ж был на квартире Ивана Чередеева, который имеет свои хоромы на дворе протопопа Ивана Степанова. Но, понеже долгое время ключа из Сената не принесли, того ради он, советник, при том протопопе шкатулу и сундуки запечатал своею печатью, и приказал беречь человеку подьячему, который живет с ним, Чередеевым, вместе.
В день 12 декабря был он, Советник, в вышнем суде. А в собрании были полковник Блеклой, от гвардии капитаны Баскаков, Бредихин, Бахметев, да кабинет-секретарь Макаров.
И кабинет-секретарь ему сказал, что еще не успел улучить времени Его Императорскому Величеству докладывать, а список с пыточных речей Попова хотел прислать. Потом слушали допросы подканцеляристов. И приказали сделать к докладу краткую дописку.
(стр. 33)
«Мой государь, Анисим Семенович!
(Это письмо пишет Степанов обер-секретарю Сената Маслову. Записка составлена на скорую руку, строчки летят по листу бумаги, но тем не менее, соблюдая инструкцию, Тайный советник указывает в тексте – с кем она послан и когда. Дабы контролировать, ежели, не дай бог, случится, – утечку информации. И вот караульный солдат шестой роты Иван Сельянов получает из рук Советника Степанова пакет и бегом направляется через мост и лещадь в Сенат. Обратно несет ответное послание, а затем снова бежит к обер-секретарю Маслову… В.П.)
Вчерашнего вечера один черкашенин в допросе показал о получении одного списка от подьячего Чередеева, и для того извольте его держать за караулом. И о том донесть высокоправительствующему Сенату, и его превосходительству генералу Прокурору. А ему Чередееву – для чего взять за арест, не оставлять.
Подлинно от 16 декабря 1723 года через караульного солдата «6» роты Ивана Сельнянова
(стр. 34)
«Мой государь, Анисим Семенович!
Еще сего дня через допрос одного черкашина оказалось, что подьячий Федор Борисов давал некоторые списки. Для того извольте его держать за караулом: аще его дабы взять за арест, неоставлять.
Декабрь 16 дня, 1723 послано с караульным солдатом Иваном Сельняновым»
(стр. 36)
«Высокоблагородный господин генерал Маеор! Вашего высокоблагородия писание писанное ко мне декабря от «7» дня получил я того ж числа, в котором, Ваше благородие, изволите писать чтоб по известному делу о малороссийянах изо взятых у них писем приискать и вашему высокоблагородию прислать: первое, – о прошлом 1722 года, посланном от бригадира Вельяминова в малороссийские городы универсале за его рукою и коллежскою печатью. О сочинении коллегии, и о собрании членов, и чтоб все подданные своих владельцов и старшин не боялися, и шли в коллегию с челобитьем об обидах и о протчем; Второе, – универсал, посланный от малороссийской старшины войску малороссийскому, в котором…
(стр. 37)
… промемории брегадира Вельяминова к старшине о непосылании от них универсалов к малороссийским обывателям, письма и челобитные от владельцев присланные к старшине, которым от подданных их чинены обиды; на бывшего сотника Гаваровского челобитные и письма в разорениях и обидах о т него обывателя малороссийским, тогда как он прежде был и по оному от вашего благородия письму у малороссиян полковника черниговского с протчими во взятых письмах сыскано – копия с универсалу, писанного от бригадира Вельяминова в прошлом «1722» от году в малороссийские городы, о сочинении коллегии и о собрании членов, и о призывах подданных с челобитными; копия с универсалу ж посланного от малороссийской старшины во всю малороссию, о подданных посполитых, легкомысленных, нехотящих
(оборот стр. 37)
владельцов своих слушать, которых за противность их брать в тюрьму, по рассмотрению вины, не щадя наказывать публично. Копия с экстракту резолюции сенатской чтоб каждому из старшин довольствоваться сборами теми, которые они прежде получали. Копия с присланного указу из Сената о перемене малороссийских счетчиков, – и оные до Вашего Высокоблагородия при сем моем письме посылаются. А прочие две штуки во оных письмах приискиваются, и как сыщутся, – немедленно оные до Вашего высокоблагородия пришло. А таковые другие которые посылаются при сем моем к Вашему высокоблагородию, у нас не осталось…
Советник Степанов».
(стр. 38)
В день 13 декабря прислали из Вышнего Суда что б Василей Степанов был: и подьячих, которые приличились в переносе писем, в 11 часу пополуночи привел и их допросные речи привез.
Советник Степанов, забрав то все и другие дела, ездил. А подканцеляристов Борисова и Череднеева велел туда привесть караульному в крепости гауптвахт-унтер-офицеру. И когда пришел в Вышний суд, то в то время в собрании были господа: граф Матвеев, Иван Дмитриев, Мамонтов, Блеклой, Баскаков, Бредихин, Бахметев.
И господин граф Матвеев объявил, что Его Императорское Величество вчерашнего дня повелел явившимися в переносе писем подьячими розыскивать и о том, Его Величества Указ в Высшем суде записан. И подьячих Борисова и Чередеева велели в полицеймейстерскую канцелярию.
Советник Степанов докладывал, чтоб изволили из допросов их учиненную выписку выслушать, – которую и слушали. И по учиненному рассуждении велели написать о розыске ими, и что еще при том розыске спрашивать приговор, который и закрепили. И выписку и приговор велели закрепить по листам вместо секретаря протоколисту Протопопову. И советник притом им говорил и доносил, что еще многие черкасы не допрашиваны о тех списках. А особливо из генеральной старшины. Также еще многие письма не разобраны, – не явится ли что чего иного на них? И они рассуждали, что розыскивать ими потребно – для того, что не знают ли за кем другим чего? О дияках же розыскивать бережно, и ради пера де поберечь.
Притом докладывал им, – что против последних пыточных речей Попова Генеральный писарь сказал. И вопросные, подответные два пункта читал им. И они рассуждали о запирстве генерального писаря, что к ему без того не пробыть. Також читал им опись найденным письмам в квартере у Попова, и они рассуждали, что оные ничто.
Докладывал тако ж, что которые из черкас допрашиваны о получении сих списков а потому будут прощаться – ради объявления, если что запомнили, то их объявление примать ли и записывать? – понеже уже двое о том присылали.
И они приказали: таким, кто что имеет еще донесть – допрашивать и записывать. Еще он, Советник, доносил, что надобно черкас держать тех покрепче, понеже Является до них более дела: и дабы один от другова был в розни6 а содержатся они под караулом по приказу генерала Маеора Ушакова. И они рассуждали, – что то учинить потребно. И Советник о том донес в дому господину Ушакову того ж числа.
А что в застенке Борисов и Чередеев Сказали, то записывал высшего суда Епифан Протопопов.
(стр. 40)
1723 года, декабря 14 дня. Василий Степанов был в дому у Его Императорского Величества и сперва донес Его Величеству о найденном письме в письмах Корецкого к богородице, написанном от Гудовича, чтоб помощницею была в неправых Судах старшины и Судей. – Которое Его Величеству при всех прочтено. Потом советник донес Его величеству, что которая выписка сделана у него из найденных писем, ту, когда изволит выслушать? И Его величество изволил спросить – с ним ли та выписка?
(А мы с этой выпиской успели уже познакомиться чуть раньше царя. Помните – страницы с 26 по 33, где рядом с перечислением сысканных писем стоят чернильные кресты? Так вот это те самые – которые поставил Петр I, изволив пойтить в кабинет. Читал и «крыжи» ставил декабря 14 дня 1723 года В.П.)
И когда советник донес, что выписка та с ним, Его Величество изволил пойтить с ним в кабинет, и ту выписку всю читать изволил, и ставил крыжи – о чем надлежит казацкую старшину допрашивать, и решение учинить изволил следующее:
Что о Покорском явилось, то все снесть и отдать в одно место.
О Забеле что писарь объявлял, а слышал от изюмского полковника Захарьевского – повелел Его Величество послать по того Забелу и по полковника Захарьевского – что б их выслали. А которые важные и требующия скорого ведения, о те от кого совет и уведомление было, – повелел старшину допросить поутру завтрашнего дня. А о чем надлежит допрашивать еще, и о всем деле предложить в вышнем суде – и потому, как определят, и поступать и ему доносить. И он советник представлял, что не имеет, с кем посоветоваться, а дела является много, и – чтоб изволил к нему кого придать, который бы мог все то, что надлежит, следовать, а он бы продолжал збор писем, ибо за тем следованием оне остановились.
К тому ж он и по делу своему настоящему в коллегии почитай отослал; тако ж доносил и о письме своем отправленном в деревню, которую оспаривал перед арестом. И ЕВ изволил сказать, что о том прикажет кабинет-секретарю Макарову, а письма его уничтожить при том не хотел. И еще изволил определить к тому делу Ивана Черкасова.
15 декабря по тому Его Величества Указу допрашиваны генеральная старшина – по сделанным вопросным пяти пунктам. При котором допросе был Иван Черкасов.
16 декабря допрашиваны канцеляристы Ханенко и Иосиф. По сделанным пяти вопросным пунктам. А 17 по приложении к белым рук он, тайный советник канцелярии обще с Иваном Черкасовым ездили в Высший суд, где было в собрании: господа капитаны: Баскаков, Бредихин и Бахметов, да кабинет-секретарь Макаров. И им объявили что Его
императорское Величество выписку слушать изволил, и о чем повелел наперед допросить старшину, – то оныя допрашиваны. А протчее все повелел предложить в Высшем суде;
И они, господа капитаны и кабинет-секретарь Макаров определили то выслушать при всем собрании. А при том, что был и генерал маеор господин Ушаков. И послали повестить, что б были в собрании поутру рано.
(стр. 42) 1723 года декабря в 18 день Василий Степанов был в Высшем суде, а в собрании были господа: Бутурлин, граф Матвеев, Дмитриц Мамонтов, Блеклой, Баскаков, Бредихин, Бахметьев, да кабинет-секретарь Макаров. Да в то ж собрание призван был генерал маеор Ушаков.
И когда все съехались, то Советник Степанов объявил им, что он в субботу ввечеру, то есть 14-ого, был у Его императорского величества. И Его Величество изволил у него зделанную на промемории выписку из найденных писем выслушать. Також допрос Лаговича, которого перенял Украинцев в Клину и привез. И с перенятых с ним писем, – что выписано, – и повелел наперед о нужно по отметке своей их допросить, придав к нему господина Черкассова, – которых они и допросили. Все те Его Величество указал представить в Высшем суде.
Иван Черкасов объявил им, что он вчерашнего числа докладывал Его Императорскому Величеству о силе допросов старшины. И Его Величество Указал о чем еще надлежит старшину допрашивать в Высшем суде, – и взяли у него то на письме.
После того следователь доносил им – что подлинное ль изволят выслушать или токмо то, что Его Величество слушать изволил?
(оборот)
И они рассудили, что сперва выслушать то, что Его Имп. Вел. слушать изволил – також по велению его, – в чем допрашиваны старшины.
И советник читал им ту промеморию и допрос Лаговичев. Тако ж допросные речи старшины, а при том слушании доносил им, что Е И В, Покорского дело велел снесть в одно место; по канцеляристу Забелу и по Изюмского полковника Захарьевского послать. И о том и письма к князю Генералу Голицыну и к бригадиру Вельяминову написать изволил. А что написан пункт о Вельяминове, о казаках и о раздаче мельниц, – и о том ЕИВ изволил говорить, – что, ежели делает то нехорошо, и надобно посмотреть за тем».
(То есть, не все спускал Государь своему бригадиру; и за его повелением – … надобно посмотреть за тем» – Возможно, кроется подтверждение наших догадок, связанных с другими делами Вельяминова – помните? В.П.)
А по выслушании рассуждали, – что то дело немалого следования и дела подлежит. И что, не упуская времени, надлежит то следовать, к чему потребно люди. И определили с тем делом прислать Федора Протопопова. Да к тому других: Молчанова и протчих употребить. И о присылке того дела к Советнику того ж числа указ прислать.
(страница 43)
И того ж числа ввечеру на ассамблее в доме у Его Императорского Величества –
(того ж числа – это значит 18 декабря 1723 года.
Ассамблея в доме Его Императорского Величества имела место быть по случаю дня рождения дочери царя царевны Елизаветы Петровны. Исполнилось ей в тот день четырнадцать лет. И среди радостного и пышного семейного торжества – как это заведено им было уже давно, – царь Петр I не оставлял своих государственных дел. Меж приглашенных был, разумеется и Тайный Советник Канцелярии Василий Васильевич Степанов. И вот, чтобы времени зря не терять, тут же на ассамблее, император изволил выслушивать доклад о ходе следствия, вникал в подробности, отдавал новые распоряжения.
Стоит отметить в этот день и тот факт, что сидящему за караулом в Петропавловской крепости подследственному Павлу Полуботку земной жизни остался ровно один год. Но об этом пока ни он сам, ни советник Степанов, ни генерал Маеор Ушаков, ни даже Его Императорское Величество – никто – не знает. В.П.)
Советник Степанов докладывал Его Величеству, что повелит ли известное дело о Регенте им отдать или о том предлагать?
И Его Императорское Величество изволил на то сказать, что о том, когда изволит быть в Вышнем Суде, будет сам следовать. И чтоб он, советник, имел у себя.
Потом Его Величество изволил разговаривать о допросах генеральной старшины, и что оне не ведают о посланном своем – что оный пойман. А под те речи подошел генерал маеор господин Мамонтов. И рассуждали о них, найденных письмах – сколь важны? И Его Величество изволил говорить, что не надлежит ли к тому делу и то, что есть в розыске у господина Ушакова – об Орлике? И изволил его к себе подозвать. И о том деле спрошать. И повелел оное в Вышний Суд перенесть. И пересмотреть – не потребно ли оное будет к сему делу?
(Вот так, на ассамблее, в свободном рассуждении о ходе следствия, в цепкой памяти Петра I всплыло подозрение о возможной связи нынешнего дела итого, недорасследованного – о контактах Полуботка с «изменником Орликом». На сколько оно, теперь переданное в Высший суд, обосновано и серьезно, это подозрение, – скоро – по прочтении всех документов, – станет ясно. В.П.)
И под то слово господин Мамонтов донес, чтоб ему, Господину Ушакову, быть в Вышнем суде. И Его Величество повелел ему быть.
После того изволил, рассуждая, определить, чтоб им еще до праздников
(имеется в виду приближающийся Новый Год и Рождество Христово, – В.П.)
не объявлять о возвращении их посланного. И о том их не допрашивать.
19 декабря советник Степанов, написав доношение, в Вышний суд о Протопопове, ездил с ним туда и с делами. И то доношение подал. И они определили ему до праздника сидеть еще таимо ж, в крепости. И все то сделать, о чем еще надлежит кого допрашивать. «Всепресветлейший державнейший Петр Великий Император и самодержец Всероссийский и прочая и прочая, и прочая, будучи в зимнем дому, указал по именному своему Императорского Величества указу начавшееся дело августа с 31 сего 1723 году по данному письму от Феофана, архиепископа псковского о черниговском полковнике Полуботке где показано из слов, что он посылал к Орлику который приходил с ордой под Украину, и о исследовании того посланы указы в Киев к генералу Губернатору князю Трубецкому, и отправлен нарочной лейб гвардии сержант Мордвинов, которому велено быть при том следовании: и оное все подлинное дело для следования и решения отослать в Высший Суд. Сей Его Императорского Величества Указ Объявил господин генерал майор и лейб гвардии майор Ушаков.
декабрь «18» дня 1723 году»
/Подпись/
«Опись делу, которое в канцелярии тайных дел начало возымело по данному письму от преосвященного Феофана архиепископа Псковского, писанного к нему от Иродиона, епископа Черниговского о приходе Орлика с ордою на Украину под Васильков, и посылке к нему, Орлику, от Черниговского Полковника Полуботка.
А что в том деле имеется, следующим образом показано:
1. Письмо к преосвященному Феофану архиепископу Псковскому писанное по-малороссийски из Чернигова, настоящего, 1723 года месяца и числа нет, – от Иродиона епископа черниговского за его рукою – о словах Андрея Борковского про приход Орлика на Украину, и о посылке к нему от полковника Черниговского на страницах десяти. При том цыдулка приклеена – о том же Орлике, что говорил с ним архимандрит Елецкий, подпись оного письма с печатью на странице. И цыдулка ж приклеена к другой странице. При том копия с письма от Феофана архиепископа «31» дня минувшего августа 1722 года, в ответ на вышеписанное письмо Черниговского епископа вдесть на дву листах.
«2»
Его Императорского величества именной указ за подписанием господина генерала майора Ушакова от «31» августа о допросе полковника Полуботка о вышеписанных письмах на странице; допрос его, полковника сентября «2» дня 1723 году за его рукою на листу.
«3»
Именной же Его Императорского Величества указ от 3 сентября за подписанием помянутого господина генерала майора Ушакова против допроса Полуботка о исследовании в Киев генералу Губернатору князю Трубецкому.
Да определение канцелярии тайных дел о вышеписанном следовании и о посылке в Киев нарочного – лейб гвардии сержанта Дементья Мордвинова, – за подписанием превосходительного господина тайного действительного советника кавалера сенатора и от лейб гвардии капитана Толстого и помянутого генерала майора господина Ушакова – на листу с полстраницею. При том справочное письмо и черные отпуски указом к генералу губернатору князю Трубецкому да к бригадиру Вельяминову «4» сентября. При которых вопросные черные ж пункты Борковскому, Черниговского полку судье, Михайловичу, игумену Макошинскому, Нилу, архимандриту Елецкому. Инструкция Мордвинову; доношение в Синод о послушних указах; к Киевскому и к Черниговскому архиереям; промемория в ямскую канцелярию о подорожной нужде почтовой подводы Мордвинову; письмо к Черниговскому епископу Иродиону за подписанием превосходительного господина тайного действительного советника кавалера Толстого; две копии с послушных указов от Синода к Киевскому и Черниговскому архиереям – в десять и вполудесять, писано на семи листах.
«4»
Допрос Полковника Полуботка за его рукою сентября «6» дня, при котором объявил копию с сказки Нила, архимандрита Елецкого, и письма, – одно от него, Полуботка же, – к Архимандриту Самборовичу; другое – от Самборвича к нему, полковнику на листе и на дву страницах. При том означенная копя с сказки «12» декабря 1722 года на листу, письмо Полуботка к архимандриту Евстратию Самборвичу мая 29 в полдесть на странице и при том пакет приклеен писем от Самбровича к нему, полковнику июня «1» 1723 года вдесть, на листу, по-малороссийски, писанные, подпись того письма с печатью на странице. При том с вышеписанных сказки, с писем копии. Подписи писаны на четырех листах.
«5»
Роспрос Черниговского полкового писаря Ивана Янушкевича «8» дня сентября – каким образом получил он копию с сказки архимандрита Нила Елецкого от Архиерея Черниговского. Определение канцелярии тайных дел «11» дня сентября за подписанием руки вышеписанных превосходительных господ судей о приеме к делу вышеозначенных копий с скаски Нила архимандрита и писем Полуботкова и Самобровича, и о даче с них Полуботку копии. (Полуботку копий не дано). А в Киев к генералу губернатору о посылке указу и копий же для следования. При том черные отпуски, доношение в Синод о послушном указе к Черниговскому Архиерею, Указ к генералу губернатору князю Трубецкому; вопросные пункты Черниговскому архиерею и протодьякону его Наркису; письмо в Москву к секретарям Филипьеву, Васильеву – об отдаче пакета с письмами к нежинской губернии комиссарам 16 сентября. Всего писаных вдесть на семи листах.
«6»
Доношение из Киевской губернии о следовании по вышеписанным указам, про приход Орликом с ордою под Васильков за рукою генерала-губернатора князя Трубецкого ноября «20» дня. Доношение Иродиона, епископа Черниговского декабря «5» дня. При том копии с писем Варлаама архиепископа киевского к нему, Иродиону, епископу, мая «28» дня, генваря «18». Да с письма ж Ефстафия Самбортовича к нему ж, Черниговскому епископу июня «17» числе 1723 году.
Копия с цыдулы к киевскому архиерею. Да копии ж с сказок Нила архимандрита декабря 14 1722 года, отца Самборовича июля 10. Андрея Борковского генваря « » чисел 1723 году за рукою Черниговского епископа. Доношение от малороссийской коллегии за рукою бригадира Вельяминова. При том посланное от преосвященного Феофана архиепископа Псковского в «16» числе того ж декабря 1722 году; два письма Иродиона епископа Черниговского октября 10, и при том цыдулка приклеена, да копии ж с сказок Нила архимандрита 1722 года, декабря 14. Отца Самборовича июля 10. Андрея Борковского, января « » чисел 1723 г. за рукою его, епископа Черниговского; писанных вдесть на пятнадцати листах.
Всего в вышеписанном деле писанных вдесять и в полудесять пятьдесят девять листов. Скреплено рукою секретаря Ивана Топильского декабря 31 дня 1723 году.
копия с скаски
1722 декабря 12 дня
Превелебный отец Самборович, от архимандрии Елецкой Черниговской отдален, отъезжаючи в Киев жегнати своих благодателей черниговских. И в небытности его мости пана полковника черниговского, был у меня, Нила Архимандрита, тое же святой обители новоизбранного, где хвалячися его милости пани полковниковой, – что его довольно с дому своего напутьшествовала, – и тое предлагал, якобы ему, отцу Самбровичу, презентовала лист своего пана, в котором его милость пан полковник, пишучи с Глухова, хвалился ласкою князя светлейшего, что велел ему, пану полковнику, в нуждах своих описываться, обещаючися во всем пособствовати. Там же поведал, якбы чул из уст пани полковниковой, что пана миргородского полковника моцно ранено на баталии, и пана полковника Танского разсечено, и пана Галагана розрублено. А сын пана Миргородского полковника гдесь поделся неизвестно. Там же похвалял расторопность его милости пана полковника Черниговского, который чуючи Орлика с тридцатьми тысячами, кочующего за Васильковым в степи, не писал к нему, токмо изустным выговором посылал казаков, уведомляючися – для чего Орлик сближался с ордою под Киев. На что, якобы, тот ответствовал Орлик, – того ради я здеся кочую с ордою, бо в наших сторонах многолюдно, а поветрие тяжкое, – абымся я не заразился. Я как в ту пору казал отцу Самбровичу, что то байки щирия, а не правда, так и теперь принужден повелением преосвященного моего пастыря Его милости господина Иродиона Жураковского, мусилем дати на письме подлинные его отца Самбровича слова.
Нил архимандрит Елецкий Черниговский»
копия
«Высоце в богу превелебный мосте отче архимандрит Елецкий и Игумен кирильский мне вельце мостивый отче зычливый приятелю и благодетель! Донеслося мне ведати с Чернигова о некоторых плетках, что якобы оные произошли на контемпт и на неякуюсь шкодливость моей особы от ваш мости, мостипана, – Чего весьма несподивалбымся; которые от ваш мости мостипана чуючи донесл преосвященному его милости отцу епископу Черниговскому, якоже по требованию его преосвященства о тых и за рукою своей дал его пастырской милости сказку, которой копию во объявление через сего листа подавцу – до ваш мости мостипана посылаючи, вельце прошу – на всякий пункт мне в самой скорости учинити ответ. Если тыи плетки от ваш мости мостипана вышли, чили не? И ж бым и могл ведати – на ком, при невинности, моей, моего бесчестия и обругательства доходити. При том всегдашним мя Ваш мости мостипана полецаю молитвам.
Превелебности вашей моего вельце мостивного пана всего добра зычливый приятель и поволен до услуг.
Его Императорского Пресветлого Величества Войска Запорожского Полковник Черниговский Павел Полуботок
С Глухова, мая 29 дня 723 году».
копия
«Вельможный мости пане Полковнику Черниговский!
И гетмане наказной! Мне вельце мостивый пане Патроне и добродею особливейший! Презентовано мне сказку превелебного отца Нила теперешнего архимандрита Елецкого, в которой написал, якобы при отъезде моем с Чернигова, будучему мне в доме вашем панском, давано читати лист, писанный от Ваш мости мостипана. Там листа мне не презентовано. Тылько цыдульку, чинячи мне сожаление во отъезде, а потешаючи веселою вестью о милостивом монаршьем призрении на Малую Россию: то есть, что велено всякому началу и гражданству своими владети добрами и доходами належными по-прежнему. На конце в той цыдуле доложено, что князь светелейший много ходатайствовал до императорского величества в том деле нашим посланным. И впредь обещался. Напутьствием с дому вашего панского от мость милости паней полковниковой мне учиненном, не хваливався я того дня пред отцем Нилом – бо ж наутрешни день мне прислано по милости своей, что была благодетельская ласка ко изгнанному, бо мя нагло отец Нил выправлял из Елецкого в Киев, хотя накрепко, складалемся писанием преосвященного архипастыря тутейшего киевского пресвадуючим, чтоб я не рушался з месця. О пану полковнике Миргородском, о пану Галагану, и о пану Танском, жадного в дому ваш мости мостипана не было разговору, бо ледве с полковадранца там бавилисьмося. На пожегнание – тое добре памятую, – что еще выездячему мне наустречь к архиерею теперешнему Черниговскому в Новьгородок, сказали мне за монастырем Елецким, на дворе: пришедший с города иеромонах Фаддей Какойхович и Дьякон Андрей Дембицкий, будто слышали они, что под Шопою, там, у Чернигове читано письмо, якобы пана Миргородского пострелено, Галагана и Чесныка розсечено, и пана Танского – порубано, – Не ведеть, чи живы будут. Тую весть у вечеру на ношлеге за Сновом на лузые объявил я его милости отцу архимандриту Святотроицкому – в то время спутнику моему. А больше – никому. Бо неподлинно, было ли так или нет. – О Орлику и о орде за Васильковым, – а ни в дому ваш мости мостипана, а ни в Чернигове я не слыхал, и не размовлял о том с отцом Нилом. И о посылке ваш мости мостипана к нему не ведаю. И жадного словесного ваш мости мостипану не чинилем апплявзу. Разве могл он слышати от людей посполитых, а не от меня. Бо и о мне тут пронеслось было, яко бы я уже давно поехал до святейшего Синода и минувший Чернигов ктось меня видел в Седневе и в Новгородку, а я здесь недвижим пребываю, имеючи место пристойное. Пронеслася была зимой тут тревога – будто орда в степи за Васильковым, или уже по сем боку Василькова. Как я жил в Николинском монастыре, а от кого в то время не ведал я. Аж теперь спросился отца наместника святософийского, отца писаря, отца инстигатора в консистории – и они оповедали, что неякийсь мужик прибег до Рославич села митрополитанского и сказал о той тревоге попу. Поп с городничим тамошним ударили в колокол нагвалт, людей потревожили и по околичных селах. Однак за тое и поп и городничий приняли в цепи наказание. А мужик в крепости Печерской наказание – а понеже отец Нил по повелению на меня неправдивую дал сказку, то мусил писати и тое, чего от меня не слыхал. Может быть он по нелюбви ко мне сие творит? Хотя я ни в чем его милости не перешкожаю. Или хотел крайнего моего благодетеля – вашу паньскую милость – подвигнути на мене старца до уразы и ненависти? Что кольвек делает, бог ему да простит. А я всегода в надлежащей чести доброе имя и славу так самого ваш мости мостипана, яко и всего благодарованного домовства пестуючи и заховуючи всегдашние молитвы и готовность услуг доживотных при нижайшем поклонении залецаю.
Вельможности вашей во всем зычливый богомолец и слуга нижайший Евстратий Самбрович
Архимандрит Елецкий,
Игумен обители Святотроицкой Кирилловской Киевской Топильский
рукою Из Кирильского Семен Шурло 1723 года
июня 1 дня »
(Весьма убедительная картина «заговора» совместно с изменником Орликом вырисовывается, не правда ли? Мало того, что сам по себе слух о появлении якобы кочевой орды под Васильковым ни на чем, кроме буйной досужего Архимандрита фантазии не основан, так еще Орлик приплетен сюда бывший пятнадцать лет назад сподвижником гетмана Мазепы, появлявшийся с татарами на юге Украины в 1711 году, и проживающий все эти годы за рубежом, – ну уж совершенна произвол фантастической мысли! Однако, каким-то образом слух этот материализовался в письменное доношение Феофана Псковского, и стал через Прокоповича достоянием следственных органов. И в попытке усмотреть измену – сюда же прилучен был Павел Полуботок, который гипотетически мог иметь какие-то письменные или устные сношения с якобы явившимся под Киев с ордою Орликом. Несмотря на всю фантастичность этой провокационной гипотезы, Петр I, с детства напуганный стрелецкими заговорами и покушениями, даже на ассамблее – в разгар пира – допускает подобную связь, и повелевает ее наисерьезнейшим образом заново расследовать… Увы… Тщетно. На да тем не менее пыла в следовании дела о челобитных это обстоятельство не убавляет… В.П.)
(стр. 155).
1723 года декабря в 22 день: поутру ЕИВа денщик Бутурлин приходил к Василию Степанову и объявил ему, что ЕИВ изволит быть ввечеру в вышнем суде, и что б он, советник, был с делом, которое у него отложено.
И того дня в вечеру ЕИВ изволил быть в вышнем суде. А при том в собрании были: Генерал, господин Бутурлин, граф Матвеев, генералы майоры господа Головин, Дмитриев, Мамонов, Ушаков; капитаны от гвардии Блеклой, Баташов, Бредихин, Бахметев. И по слушании многих дел вышняго суда изволил ЕИВ повелеть ему советнику дело о Регенте Иване Петрове и Даниле Чевкине прочесть при всем собрании. А по выслушании оного послать указал по того Регента и по Данила Чевикина.
И сперва извовлил, призвав, спрашивать словесно Регента, – что, его ли то руки письма, писанные к генеральному судье Чернышу? И он, Регент сказал, что ево руки. Потом те письма ему прочтены на белорусском характере. Которых он, выслушав, говорил, что о том, что в них писано ему Чевкин говорил. Только, что написано, что он Чевкин призывал его, Регента. Он его не призывал, а приходил к нему собою, по прошению генерального судьи Черныша, который его о том просил, чтоб ему, Чевкину не говорить, и попросить о предоставлении его пред Его Величество Гдрни Императрице. И он его тем обнадежил. И велел побывать ему Чернышу у себя. А потом у вечерни все то ему говорил, что в письме его и изображено.
После того призван Черныш. И прочтены ему те Регентовы письма, списанные по-русски. И он объявил, что по него, Регента, не посылал, а приходил он сам к нему собою, и говорил об нем, Черныше. И что презент по допущении его к Ея Величеству учинить хочет. И он то ему исходотайствовать обещал. А прочее обнадеживание чинил в том разуме, что если им в чем нужда в пропитании будет, то хотел в том ссужать и их не оставить. А о презенте говорил, что они ему в том объявляли и он им не отрекал и сам собою о том не говорил. Потом позван паки и он, Иван Регент. И между собой говорили на очной ставке. Регент, – что ему о чем он Чернышу писал, Чевкин говорил, токо приходил он к нему собою, а не по его призыву. И о подарках прежде он ему, Чевкину, объявлял. И он то не отрек. И обнадеживал представить их Государыне. И что потом говорил о червонных, что б завернуть в бумашку. И в стакан положить, и то он Чевкин, ему говорил також и обнадеживал о неоставлении их.
А Чевкин против того говорил, что он его не призывал, но приходил он, Регент собою, и о подарках ему он не приказывал. Но когда он ему объявлял, то ему того не отрекал. А чтоб быть ему у Государыни Императрицы, – и то он исходатайствовать обещал. И то ж Ея величеству доносил. А что он их не покинет, и то в таком случае, что ежели чего у них не достанет к пропитанию, он их ссудит, ссужать будет. И чтоб червоные завернуть в бумажку, или в стакан положить и поднесть, и то он говорил на вопрос, Регентов. И потом ЕИВ указал с него, Чевкина, снять шпагу, и посадить Чевкина и Регента за караул порознь тут же на своем дворе, где Вышний суд. Что и учинено.
И понеже, как выше сего изображено, в допросах они поминались, того ради ЕИВ при выходе своем из вышнего суда повелел советнику Степанову и Ивану Черкасову их – Регента и Чевкина о том порядочно допросить.
И по выходе ЕИВ они, – Регент и Чевкин допрашиваны.
А что в допросах своих о том сказали, и то написано в их допросе, к которому они руки приложили».
(стр. 186) – письмо полковнику черниговскому от наказного полковника Переяславского Луки Васильевича 22 сентября 1722 года
(стр. 187) – Указ из малороссийской коллегии за личными подписями Вельяминова, Молчанова, Лихарева, и канцеляриста Афанасия Серпуховитинского к полковнику Черниговскому Полуботку для 3 ноября 1722 года
(стр. 151–152) Пункты к допросу Сенатского подканцеляриста Ивана Чередеева декабря 1723 г. вопрос:
1. Наказной Стародубский полковник Петр Корецкий допросом своим показал на тебя, что они получили через тебя список с докладных пунктов бригадира Вельяминова и с резолюций на оные Его Императорского Величества. И дали тебе за то и с компании три или четыре рубли. И пункты и резолюции приносил к ним ты на квартиру, и списывал с них копию канцелярист Ханенко. И ты, Чередеев, те докладные пункты и с резолюцией Государевою на квартиру к ним приносил ли? Собою или по их прозбе? И на чью именно квартиру?
2. За список тех пунктов и резолюций, что они, малороссийяне тебе дали? И от кого из них ту дачу получил?
3. На тебя ж канцелярист Ханенко показал, что через него Ханенко, дал ты черниговскому Полковнику Полуботку список на российском языке с челобитной Любецкого попа в обидах на него, Полуботка. И ты, Чередеев, с такой челобитной через Ханенка черниговскому Полковнику список дал ли? И когда? И за то какую себе дачу получил от него ли, Полковника, или через ково другова?
4. Он же, Ханенко показал на тебя, что ты, Чередев, дал им список с челобитной Покорского. И дано тебе за то «40» алтын. Ты, Чередеев, стой челобитной Покорского список дал ли? И за то денег сорок алтын взял ли? И кто именно того списка из малороссиян у тебя требовал? И от кого деньги получил?
5. Сверх вышеписанного ты, Чередеев, им малороссиянам, какие списки давал ли? И за другими не знаешь ли?
Выписка краткая из допросов и розыску подканцеляристов Чередеева и Борисова.
На Чередеева показал стародубский наказной полковник Карецкой, – что получил через него список с докладных пунктов бригадира Вельяминова и с резолюции императорской. И дали ему за то три рубля (или четыре). А приносил те пункты на их квартиру. Против того Чередеев не запирался, – что такие пункты на двор Петра Бутурлина, где Корецкой с товарыщи стоял, приносил. С такого случая, что с приезду их был он у них на той квартире. И они просили его, Чередеева, чтоб он те пункта к ним принес. Объявляя, что быдто обещал им И Петр Андреевич Толстой дать оных посмотреть. И принесши, он, Чередеев копии с тех списков дал им списать. И за то, спустя некоторое время, дали ему Корецкой ли или Ханенко, или Волотковской, – того он не упомнит, – в бумаге денег, объявляя, что четыре рубли, которые он в карман всыпал. На него ж, Чередеева, Ханенко показал, что через него ж, Ханенка, дал он же, Чередеев, Полуботку через Ханенко учиненному, дал. И через Ханенко, от него, Полуботка, получил за то рубль или сорок алтын, а подлинно того не упомнит. Он же, Ханенко, показал, на него, Чередеева, что дал он им список с челобитной Покорского.
И пако и в том, он Чередеев, не запирался, что с такой челобитной список дал. А просил Ханенко. И через него за то сорок алтын взял.
По окончании допросу и по утверждении, что сверх вышеписанного он, Чередеев, из малороссиян никому никаких списков и ничего списывать не давал. И, передав вышеписанное, вину свою Е И Величеству, яко Богу, обмысля, – сказал:
Что он после отдачи тех малороссияном списков был у них на квартире давал Ханенку и одному из его товарищей, а кому подлинно не упомнит, читать протокольную, присланную в повытье записку, которой решено в нынешнем 1723 году бригадиру Вельяминову явно и тайно проведывать о малороссийских делах.
И то подтвердил он, Чередеев, прежднее, что более вышеписанного и сего последняго он никогда, ничего словесно и письменно никому из малороссиян не сообщал и денег ничего за то, что давал читать помянутую записку, не бирал. Тако ж за другими ни за кем, кто б давал, малороссиянам какие списки, не знает.
На Федора Борисова от Ханенко показано, что он бригадира Вельяминова доношение через Лихарева присланное на квартиру их для прочтения приносил. С которого написали они нотации. И за то доношение приносил он, Борисов, не по их просьбе. Собою.
Он, Борисов в том не заперся, что на квартиру их, на двор Бутурлина приходил, и такое доношение Ханенку и Волотковскому давал читать по их прошению. И они из того доношения выписывали себе на память, и за то дали ему два рубли. А дал те деньги Ханенко.
Он же Ханенко, показал, на него, Борисова, что приносил на квартиру их к Корецкому с товарыщи поданную в Сенат челобитную через Ломаку. Давал читать. А приходил к ним собою. И за то прочтение дали ему полтину.
Борисов в том, что с тою Ломакою челобитную на квартиру к ним приходил и читать Ханенку и Волотковскому давал, не заперся. Но за то дали ль полтину, того не помнит. А приходил к ним без призыву, собой, по прежней просьбе их каково он в первом пункте назвал.
Он же, Ханенко, показал, на него, Борисова, что с той же челобитной дал он список генеральному судье Чернышу.
Он, Борисов в том не заперся, что с той Ломакиной челобитной Чернышу списать дал по прошению Ханенкову и Волотковского. А денег за то ничего не брал. Только спустя несколько времяни, занаял у него, судьи денег три рубли и дал ему своеручное заемное письмо. И тех денег поныне не платил.
На него показано, что на квартиру к Корецкому с товарыщи носил и другие письма и для ведома им сообщал.
Он, Борисов, и в том не запирался, что на квартиру их прихаживал и по их требованию полученные от бригадира Вельяминова доношения – три или четыре – для прочтения и списывания приносил. А о каких делах, – не помнит. А денег за то ничего не брал. Только, приходя, обедывал и пивал.
Волотковский на него, Борисова, показал, что он с пунктов – почему велено старшину допросить, – отнес к полковнику черниговскому список.
Он, Борисов, не запирался, что такой список для списывания по-белорусски по прошении его Полуботка через Волотковского приносил. И дал ему за то Полуботок ефимок. Тот же Волотковский показал на него, что он, Борисов, приходил к нему на квартиру и просил пить вина, и напившись водки, вынял из кармана список со учиненной в Сенате резолюции на прошение их, с чем они присланы, с которой хлопец его, Волотковского, списал копию по-малороссийски.
Он, Борисов, о том не запирался, что Волотковскому по требованию его в квартиру приходил и с такой резолюции сенатской списать дал. А за то ничего не взял, только что Волотковский пооптчевал его водкою.
Тот свой допрос подтвердил он, Борисов, что кроме того никаких списков не давывал, також письменно и словесно ничего не сообщал. А Грабянко показал допросом, на него, Борисова, что он в бытность на Москве Василья Кочубея, приносил на квартире его для списывания с данной инструкции нежинскому коменданту Толбугину и взял за то два рубли».
«УКАЗ Его Величества Императора и Самодержца Всероссийского из канцелярии Высшего суда тайному советнику канцелярии коллегии иностранных дел господину Степанову. Сего декабря «17» дня Е И И указал по допросам малороссийских старшин и канцеляристов, о чем надлежит спрашивать еще их в Высшем суде. И по силе того Его Величества указу, Высший суд приказывали – то дело купно с протоколистом Протопоповым взять в канцелярию Выняго суда и тайному советнику канцелярии коллегии иностранных дел учинить то по сему Е И В указу.
(подписи) Бутурлин
Граф Андрей Матвеев
Семен Блеклой.
Алексей Баскаков. Александр Бредихин. Иван Бахметев. Дьяк Семен Васильев
канцелярист Семен Моисеев
Декабря 18 дня 1723 года
получено того ж числа»
1723 года декабря дня 28 Приезжали в Коллегию иностранных дел, – порутчик Никита Румянцов, да из кабинета Иван Черкасов и объявили тайному советнику канцелярии Василию Степанову, что прислали их из Высшего суда осведомиться о привезенных с Никитою Румянцевым двух сотниках, которые посланы были с челобитною с Коломаку. А удержаны от коллегии Малороссийской в Глухове. Что до их имеется дела, и при том показал ему Иван Черкасов письма к Е И В писанное от Александра Румянцова, в котором ответствует, что по посланному к нему ЕИВ указу все то учинил. И советник Степанов им объявил, что те сотники посланы с челобитными от Колмаку, а удержаны в Глухове от коллегии Малороссийской. А каковы указы от ЕИВ к Александру Румянцеву, – и те у него за печатью.
Иван Черкасов ему объявил, что те указы ЕИВ и что до сотников имеется дела, объявил он, советник, в Высшем суде, а когда что б уведомился от кабинет-секретаря господина Макарова, с которым он, советник, того ж дня виделся, и он ему приказал быть с тем в собрании декабря 30 поутру. И того 30 декабря он, советник, забрав вышепомянутые указы, и что о тех сотниках в письмах явилось, ездил в Вышней суд. А были тогда в собрании господа: Дмитриев, Мамонтов, Баксаков, Бредихин, Бахметев, кабинет-секретарь Макаров и генерал маеор Ушаков.
И сперва определение чинили, – где обер-секретарю Молчанову с теми делами малороссийскими сидеть, и с кем ему оные дела управлять. И понеже от Советника Степанова о протоколисте Протопопове тоже представлено, что и в доношении из коллегии иностранной присланном написано, что ему надлежит быть при делах коллежских, також при нем, советнике, и у разбору досталних писем малороссийских. Того ради определели они к нему Молчанову, от себя из вышнего суда Епифана Протопова, придав для переписи других подьячих. А Федор бы Протопопов только малое время при них побыл, и те дела им показал. Потом распечатали отправленные указы ЕИВ к Александру Румянцеву, и оные читали. Да потом читали его, Румянцева, ответное письмо да те указы, которые кабинет-секретарь отдал, – чтоб при том же было. /стр. 47./ А после того читали списки с двух челобитен, каковые поданы ЕИВ и подлинные посланы к Александру Румянцеву, – а списки отданы из Сената. Да письма генеральной старшины, что они о тех сотниках писали, к генеральной же старшине здесь обретавшимся, которые при взятии старшин и протчих за арест отобраны. А при том слушании стояли, упомянутый обер-секретарь Молчанов, да тайной розыскной канцелярии Дьяк Иван Топильский.
И по выслушании оных приказали как отправленные указы к господину Румянцеву, так и с челобитных список и протчее все отдать Ивану Молчанову. А ему приказывали, что б о чем еще надлежит следовать немедленно в том и справляться. В том же собрании говорено о приезде полковников Миргородского Апостола, Гадяцкого Милорадовича и что об них – как им здесь быть, – есть ЕИВ пожелание генералу прокурору господину Ягужинскому. А сотников – рассуждали – дабы о челобитных с ними посланные допросить – все ль своею волею руки прикладывали?
И потом советник Степанов с обер-секретарем Молчановым поехали в крепость, и тамо протоколисту Федору Протопопову о вышеупомянутом определении объявили. И дабы он поутру, то есть, 31 декабря с теми всеми делами явился в том апартаменте, где при вышнем суде ради тех дел определен, сделать им роспись. И одну роспись там он оставил. А другие возвратил к советнику Степанову. А подлинные письма – рассудили – туды не брать, а держать их у советника в крепости, ибо ежели которое будет в доказательство потребно, то мочно и тогда брать. А Указы ЕИВ Отправленные к Александру Румянцеву, и письмо его ответное к ЕИВ писанное советник Степанов паки запечатал ради того, что б не всякой о том ведал. Для того, что у обер секретаря Молчанова печати не случилось, а позволено ему, когда ему потребно к чему будет распечатать. Понеже определено оное ему отдать от вышнего суда.
И того ж числа протоколист Федор Протопопов собрал все те письма и дела, которые велено прислать к следованию в канцелярию вышнего суда, сделал оным реэстр. А 31 декабря оные отнес и обер-секретарю Молчанову, против следующего реестра, отдал. На котором канцелярист Епифан Протопопов расписался.
(стр. 48)
1723 года декабря в «» по объявлению сенатского подканцеляриста Ивана Чередеева, что имеет он в Сенате в ящике против места жуждан с письмами.
И по посылке к оберсекретарю сенатскому Маслову оной жуждан из того ящика вынят и прислан за сенатской печатью, а по осмотру и по разбору в том жуждане писем важных неймеется. Но записаны платье его и жены, и белью и посуде серебряной, медной и оловянной, и другие неважные. Тут же – цырколь медной, перочинной ножичек складной в ножнах, слей для клеенья бумаги, и оные письма, протчее по разбору паки положены в тот же жуждан.
А у подканцеляриста ж Федора Борисова на квартире ево и нигде никаких писем не сыскано.
(стр. 49)
«РЕЕСТР ЧТО ОТ РАЗБОРУ МАЛОРОССИЙСКИХ ПИСЕМ В КАНЦЕЛЯРИЮ ВЫШНЯГО СУДА ДЛЯ СЛЕДОВАНИЯ ОПУЩЕНО декабря в 31 день 1723 году».
1. В Коберте за печатью тайного советника канцелярии господина Степанова отпуск к майору от гвардии господину Румянцеву 11 ноября 1723 году. Тут же ответное письмо к его Императорскому Величеству от него, господина Румянцева.
2. Копии с дву челобитен малороссиян, поданных ЕИВ в 10 день ноября 1723 года через канцеляриста малороссийского войскового Ивана Романовича. Одна на девяти листах и одной странице за закрепою по листам секретаря Ивана Кирилова. Другая на дву листах и на половине странице за закрепою секретаря Матвея Козмина. 3. Подлинный допрос канцеляриста Романовича, ноября 10 дня 1723 на дву листах и на половине странице третьяго листа.
4. Списки с писем и приложеней, и цыдул к генеральной старшине и к посланником от управителей малороссийских, Жураковского, и Лизогуба, которые взяты в дву пакетах при взятье за арест на двенадцати листах и одной странице.
5. Списки с писем и цыдул и лоскутков вынятых из шкатул генерального писаря Савича на пяти листах и одной странице. При том же копия с доношения Забелы на четырех листах.
6. Списки из взятых писем у генеральной старшины, что нашлося под знаком "С", на семи листах и на половине страницы осьмаго листа. А что подчерченого, и то для того, что с черненого списывано.
7. Реэстр письмам, которые привез порутчик. Украинцев, и при том тем письмам осмотр и опись на семнадцати листах.
8. Опись письмам, которые ноября 19 дня объявил присланной к полковнику Черниговскому от жены ево полевой сторож Самсон Злотников, на трех страницах.
9. Список с цыдули, которая явилась в шкатуле у генерального судьи Черныша под знаком "А": на одном листе.
10. Список листа к Богородице Гудовича на одной странице, найденного в письмах Корецкого.11. Два допроса подлинные возвращенного из Клину слуги Черниговского полковника Григория Лаговича, состоящия один во шти а другой в дву пунктах. 12. Семь подлинных пунктуальных допросов. А именно: Генерального писаря Семена Савича, декабря 9 дня 1723 году во шти пунктах состоящий;
Наказного стародубовского полковника Корецкого 9 декабря, состоящий в пяти пунктах, но внизу написана прибавка, что он 13 числа в пополнку обмыслясь сам объявил. Волотковского, декабря 10 дня 1723 году состоящей в четырех пунктах и с прибавкой при прикладывании руки. Канцеляриста Ханенко декабря 10 дня 1723, состоящей во шти пунктах.
Гадяцкого судьи Гребянки декабря 12 дня, 1723, состоящей в пяти пунктах. Наказного полковника Переяславского Ивана Даниловича, декабря 13 1723 году со стояще в пяти пунктах.
Черниговского полку писаря Ивана Янушкевича декабря 14 дня состоящей в трех пунктах. 13. Допросы подлинные. А именно: Полковника Черниговского. Генерального судьи Черныша. Генерального писаря Савича. Канцеляриста Ханенка. Канцеляриста Иосифа Гаврилова. Которые допрашиваны по резолюции Императорского Величества "15" и "16" декабря 1723.
14. Списки найденные у старшины и у присланных с доношений бригадира Вельяминова писанные по-белорусски, и при том тем спискам краткая опись.
15. Дело розыскное Сенатских подъячих Попова, Борисова,Чередеева
16. Промемория краткая из найденных писем, которую ЕИВ слушать изволил декабря 14 дня на семи листах и в одном листе чернено и карандашем замечивано.
17. Две копии с писем ИВ посланные о взятии Изюмского полковника и канцеляриста Забелы.
18. Реэстр, что всех малороссиян в крепости за арестом и по дворам служителей их.
19. Двои пункты черные, изготовленные к допросу черниговского полковника и судьи генерального Черныша.
Епифан Протопопов".
(Собственно, этим списком, передаваемых в Высший суд документов, протоколист Епифан Протопопов завершил деятельность следствия как такового. Теперь господам членам Высшего Суда надлежало ознакомиться самым тщательным образом с объявленными бумагами, сопоставить все полученные данные от допрошенных - и вынести какое-то решение на утверждение Его Величества. Напомнить следует, что без высочайшего утверждения ни решение Сената, ни Высшего Суда не обладали законной силою. Тому есть соответствующий собственноручный именной Указ.
Однако, плод кропотливой, настойчивой и очень оперативной следственной работы группы возглавляемой Василием Степановым с передачею документов по инстанции - в Высший суд, отнюдь еще не был окончательно дозревшим. Параллельно с рассмотрением в суде поступивших документов, продолжались уточнения, повторные допросы, очные ставки и прочие действия, протоколы которых пополняли расследуемое дело.
Впрочем, нам сейчас предстоит познакомиться с содержанием того, что списывал столь подробно Епифан Протопопов. Наибольший интерес, конечно же, представляют протоколы допросов, заверенные собственноручными подписями допрашиваемых.
Но надо знать, что велись допросы не по наитию следователя, не по вдохновению, а по строго разработанным пунктам, о чем именно надлежало спрашивать каждого из арестованных по согласованию с царем, имелись соответственные опросные листы. И замысловатость сюжета в том - что гораздо больше следователей, заинтересовали источники утечки информации из канцелярии Сената, нежели все прочие "противные" деяния старшины Малороссийской. Однако, в любом случае хитросплетения подлинных протоколов читать и весьма интересно и поучительно. В.П.)
(стр. 52)
"ПУНКТЫ ПО КОТОРЫМ МНИТСЯ НАДЛЕЖИТ ДОПРАШИВАТЬ":
1. Зачать тем, что какие они противности показывали по объявлении Его Императорского Величества Указов в отправлении Малороссийской Коллегии, как о том на них писал бригадир Вельяминов?/Ежели они еще до сего времени в Сенате о том не допрашивали, и для того потребно о том подлинное известие взять из Сената./
2. Не содействовали ль они и не писали ль к старшине, к полковникам и сотникам о присылке такой челобитной, которую ныне с Коло-маку прислали? И не побуждались ли оне подлой паре к тому, внушая им какие непотребности? И показать им то, что ЕИВ, соболезнуя о подлом народе, что они тяжести великие имеют от полковников и других старшин, и о том многое их челобитье было и есть. Указать о том рассматривать, дабы их от таких тягостей увольнить и облехчение показать. А которые ЕИВ зборы повелел сбирать, то оное учинено по силе прав и пунктов, на которых под державную руку ЕВ предков шел Богдан Хмельницкий и протчая. Что употреблено быть имеет на Войско ж Малороссийское. И тако, ежели б их верность была к отечеству и не имели того лакомства к тягости подлому народу, а к своему обогащению, - то б не токмо тому противиться, но о том и просить было надлежало. И понеже возмогли б они удовольствованы быть и настоящие свои доходы без отягощения народного".
(Строчки эти в пунктах так и хочется подчеркнуть, как очень показательные. Допрос, конечно, допросом, но и свою - то есть царскую позицию, еще и еще раз заявить следует. Тем самым как бы указывая - в каком именно направлении должно идти раскаяние арестованных. Очень прозрачный намек на прегрешения, вины и, следовательно, - обвинение. Через эти пункты, по которым следует вести допросы, Петр I как бы продолжает свою назидательно-разъяснительную речь, подкрепленную множеством указов и Вельяминову и старшине украинской и всем подданным. И не столько вопросы в этих пунктах, сколько подсказка ответов. B.П.)
3. Не имеют ли они какова-то тайного замыслу о противностях? И кто с ними в том единомыслии?
4. Не имеют ли какой корреспонденции с Польшею или с Турецкой областью? И с Крымом? И не обнадежены ль от кого каким вспоможением?
5. Нет ли им от кого от великороссийского народа обнадеживания во вспоможении их предприятия? И не получали ль от кого какого-то наставления? Или о чем известия, и чрез кого именно?
6. Нет ли кого в том их согласии из духовных особ в Малой России обретающих?
7. Дабы то все по самой сущей правде объявили. И ИВу вину свою сущею правдою принесли, або инако - в чем будут запираться, вины своей не принесут, то потом, когда явственно то найдено будет, сами они могут знать, что с ними жесточае поступлено будет.
Чернышу прибавок "6"
Цыдула от вас написанная /которую ему и показать/ о посланном розыску, и как надлежит господара по одиночке призвав, приказать им о ласковом содержании подданных и казаков. И ссылаешься на посланного, тут же писали ли вы и о пожитках своих и о посылке яхонтового креста. И ты ту цыдулу к кому отправили ли, и крест яхонтовый послан ли? Пункты, по которым надлежит допрашивать Старшин.
Генерального писаря Савича:
I. О письмах к нему Покорского, в которых явилось и значит, что он Покорский послан с их воли, понеже и знатного денежного вспоможения требует от них. И сколько от них дано? И был ли он у них при отъезде в Глухове?
5. Что он в допросе сказал о подъячем Попове, что ему оной списки показывал с пунктов, - для чего они призваны; а потом найдены в их письмах с тех пунктов списки. То - от него ль те пункты списать получили? Или от другого кого? Или кто дал им своей руки, а потом они по-белорусски списали? И которого времени они те списки получили?
3. Что на лоскутке № 5 написано о Забеле, - что писарю предлагал он в разговоре с ним за секрет изюмского полковника - о определении полковника в малороссийские городы. И о чтении грамоты во все города - что кто похочет из заполочных уйдет офицером в сотники - и тем давать чины в Малороссийских казачьих местностях. Кто тот Забела? И когда ему о том объявлял? И не было ль от того полковника Сумского прежде с подобными тому какими уведомлений?
2. Покорской, когда взят за арест, то не объявлял ли чего, что у него в Вышнем суде делается и через кого? И если будет говорить, что не объявлял, то. доказать на лоскутке написанное № 7: как он им чинил объявление.
4. О Быковском: отправлен ли от них оной? А если не послан, то кого вместо него послали и что с ним приказано? И прежде того не посылали ль кого? И если посылали, то - что писали, что словесно наказывали и к кому?
6. Списки с доношений разных от Вельяминова и с пунктов, по которым решено их в Сенате допрашивать, - от кого они получили?
7. О посылке господина Румянцова, - с чем он отправлен, - Кто им сказывал? 8. Списки с Ломакиной и с Сухотиной и попа Любецкого челобитен - откуда они получили? И у себя такие списки оставили ль? А в письмах их не является. Во взятых со двора Гюветова, где стоял Ханенко, нашлось письмо к судье о присылке вина и табаку. Да на лоскутке о даче двух Рублев Попову за списки с челобитен вышеписанных. То от него ль они получили? И дали ль ему денег? Корецкого спрошать о списке с письма Гудовича к Богородице. Его ж – о списках, найденных в его письмах. Черныша спрошать о цыдуле, которая запечатана, – послана ль она и с кем?
(стр. 57) Выписка из допросов Генерального писаря Савича и Стародубовского наказного полковника Корецкого о списках с доношений Вельяминова. Савич сказал:
Что подьячий Попов показал ему пункты с жалобой на них от бригадира Вельяминова присланные. А через кого присланы – то в заглавии. Было ль на тех русских написано, того не упомнит. А по сенсу показанных списку с пунктов, признает он, Савич, что те, как в заглавии означено, через Лихарева присланные и оные оставил у него, Савича, по его прошению, Попов для прочтения, а не для списывания, и он – де, для себя те пункты заставил списать Ханенка.
А когда он, Попов, пришел вдругорядь, то он, Савич, те русския пункта ему отдал. А приносил он, Попов, в последних октября или в первых числах ноября. А за то он ему, Попову, ничего не дал, и никогда не давал. И более того – он Попов, никаких писем к нему для показывания и списывания не принашивал. И другие канцеляристы прихаживали к нему. А именно; Чередеев одиножды токмо с приездом, для визиты, обще с Поповым были у него. А Федор Борисов временем к нему прихаживал, однако ж никаких писем не принашивал и ничего не объявливал кроме того, что им сказывал: что дела к слушанью готовы и надеется о милости монаршьей. Протчие списки с доношений, объявил он, что сообщены им от посланников их прежде присланых Корецкого с товарищи. А от кого они и где, и когда получили – того не ведает.
Корецкой сказал: Генеральной старшине показанных списков ему, при приезде их он не отдавал, разве отдал кто из товарищей его. И он кроме одного списка с докладных пунктов бригадира Вельяминова в последний его приезд, и на те со учиненной резолюции списков не видал. Тот список с докладных пунктов и с резолюции Государевой, получили они присланные от подканцеляриста сенатского Чередеева перед приездом в Санкт-Петербург генеральной старшины. За что ему, Чередееву, дали из компании рубли три или четыре. А прежде и потом от него и от других ни от кого никакого сообщения и списков он, Корецкой, не получал. Разве что получали от него товарищи его. Те пункты и резолюцию приносил он, Чередеев, к ним на квартиру и списывал с них копии канцелярист Ханенко. А показанный список набело списанной Ханенковой руки, или Федора подписка, которой с ними ж, – о приезде того он не знает; понеже их обоих письмо сходно.
О списках показанных ему, что с двора его взяты, объявил, что он не токмо от кого получил их, но про них и не знает, как они в дому их явились, понеже которыя письма были в кульке, в том были общей компании их письма. И ходил к ним канцелярист Ханенко и другие с ним присланные, а именно: наказной Переяславский полковник и бунчуковый товарищ Володсковский. И болше одного списка, о котором он выше объявил, он ни от кого не имел, и у других ни у кого не видал, и словесного никакого сообщения он от канцеляристов никогда не имел.
ПУНКТЫ К ДОПРОСУ ГЕНЕРАЛЬНОГО СУДЬИ ИВАНА ЧЕРНЫША, декабря в 1723 г.
вопрос:
1. Показываются тебе списки с доношений бригадира Вельяминова, и протчие, которые нашлись в ваших письмах. Вы такие списки через кого и когда с канцелярских служителей получили?
2. За получение этих списков что ты сам ли дал или через кого другого дать велел из служителей канцелярских? И кому именно и сколько, и за что дано? Сам ли ты требовал тех списков, или через других кого из малороссиян оных получить желал и для чего?
4. До приезду своего в Санкт-Петербург или по уезде те списки от прежде присланных с ваших малороссиян получили? И от кого именно?
5. Список с Ломакиных челобитен через подканцеляриста Федора Борисова получен ли? И сам ли того списка от него, Борисова, требовал или через кого других их малороссиян? И что ему, Борисову, за тот список дал?
6. Борисов с розыску показал, что Володковский беспрестанно прихаживал и пришивал, приходя, от полковника Черниговского, чтоб давали и впредь списки. За что обещали ему платье сделать. А и сам ты ему, Борисову, – что б давал списки, – говаривал? Ты ему, Борисову, о том, чтоб списки давал, – говорил ль? Волотковскому требовать от него, Борисова, списков приказывал ли? И о сделании ему, Борисову, платья обещать Волотковскому велел ли?
7. С тех списков, которые в письмах ваших найдены, копии в Малую Россию не посылали? И если посылали, то когда и через кого, и ради чего?
ПУНКТЫ ДОПРОСНЫЕ СТАРОДУБСКОГО ПОЛКУ ВОЙСКОВОМУ ТОВАРИЩУ Степану Носовичу.
декабря 1723 года
1. В Санкт-Петербург когда он приехал и с кем? А собою ль, или по определению старшины Малороссийской? И для каких дел? И на квартире с наказным ли полковником и с протчими его товарищи вместе, стоял? Или особно?
2. Буде, стоял с Корецким, с товарищи на одной квартире, видел ли он там приходящих к ним каких подъячих? И кого именно? И те подъячие к ним на квартиру письма какие приносили ль? И к кому именно и о каких делах? И сам он их» приходящих подъячих кого видел? И что от товарищей своих слышал? И от кого?
3. Когда те письма к ним на квартиру от подъячих принашиваны? Товарищи его с тех приносных писем списывали ль списки? И с каких писем? И о каких делех? Или готовые списки приносили?
4. От товарыщей своих слышал ли в разговорах, что имеют они списки с доношения бригадира Вельяминова о малороссийских делах? И о каких? И через кого те списки получили? И что кому денег за те списки дали?
ПУНКТЫ К ДОПРОСУ НАКАЗНОГО ПОЛКОВНИКА СТАРОДУБОВСКОГО ПЕТРА КОРЕЦКОГО декабря 1723 года
1. Генеральный писарь Семен Савич допросом показал, что явившиеся списки, написанные по-белорусски с доношений бригадира Вельяминова, сообщены им, старшине, от тебя, Корецкого, с товарищи. И ты те списки им сообщал ли? /и показать ему те списки/.
2. Когда и от кого те списки из служителей канцелярских получил? И за получение оных что кому дал ли?
3. Те списки в канцелярии ль списываны? Или на квартеру к нему принашиваны подлинные? И кто, и когда из малороссиян списывал?
4. В письмах твоих тако ж нашлись списки с доношений же Бригадира Вельяминова. /а именно/ Ты те списки от кого получил из служителей канцелярских и когда? И имел ли и другие от них письменные или словесные какие сообщения? И что за то им давал?
5. Те списки собою ль ты требовал получить? Или по приказу старшин? И на получение оных дано ль тебе денег из войскового скарбу?
ПУНКТЫ К ДОПРОСУ КАНЦЕЛЯРИСТА ХАНЕНКА.
1. Генеральный писарь Савич допросом показал о списках, писанных по-белорусски с доношений бригадира Вельяминова и других. Такие списки получили они от присланных наперед своих посыльщиков.
И он, Ханенко, такие списки у себя имели? И старшине отдавал? И кто из товарищей то читал?
2. Если он такие списки имел, через кого он, или товарищи его, и каким случаем такие списки получали? И от кого именно? От канцеляристов? И за получение тех писем что дано деньгами или другой какой дачей удовольствовали?
3.О тех списках при отпуске их в Петербург не приказано ль им от кого домогаться? И, буде приказано, от кого и кому именно? И о каких с дел списков домогаться велено? И не дано ль им от кого какого числа собственных или скарбовых денег на дачи?
ПУНКТЫ СОЧИНЕННЫЕ НА ДОПРОС ПОДКАНЦЕЛЯРИСТА БОРИСОВА, декабря 11 дня
I. Канцелярист Ханенко показал на тебя, своим допросом, что присланные от бригадира Вельяминова доношения с майором Лихаревым для прочтения на квартиру их приносил ты, Федор Борисов. И они то доношение читали, и с него написали они нотацию. И за то дали тебе денег, 2 руб. А приносил ты то к ним доношение без просьбы их, собою, сказывал, что имеешь потребное объявить. И ты такое доношение к ним на квартиру приносил ли? И прочитать им давал ли? И за то прочтение и за учиненную нотацию денег 2 рубли или больше или менше брал ли? И у кого брал?
2. Он же, Ханенко, показал на тебя, что ты приносил на квартиру их, к Корецкому с товарищи, поданную челобитную через Ломаку, которою некоторые малороссияне просят о судах и о полковниках русских. И давал им тое челобитную читать. И приходил ты к ним собою. И за то прочтение дали они тебе денег полтину. И ты оную челобитную на квартиру их приносил ли? И читать им тое челобитную давал ли? И денег полтину взял ли? И у кого? И приходил к ним собою или по просьбе?
3. Он же Ханенко показал, что с той же челобитной дал ты список генеральному судье Чернышу. И ты с той челобитной генеральному судье Чернышу список дал ли? И за тот список с него что взял ли?
5. Володковский на тебя показал, что ты с пунктов, - по чему велено старшину допрашивать, - отнес ты список к Черниговскому Полковнику, писанный по-русски. И оный отдал ли Полковнику? Или своего списка дал списать по-белорусски? И что от него, полковника, за то денег или другого чего получил?
4. Ты ж на квартиру к ним, Корецкому с товарищи, носил и другие письма, доношения и прочее, и для ведома им сообщал. И ты тое на квартиру к Корецкому с товарищи носил ли? И для ведома им сообщал ли? И какие доношения и письма к ним носил? И для чего? И собою или по их просьбе? Или от дачи денег за то?
6. Володковский, бунчужный товарищ, допросом объявил, что в бытность Корецкова с товарище на Котлине острове, как он Володковский оставался в Петербурге за болезнью, тогда ты, Федор Борисов приходил к нему на квартиру и просил пить вина. И напившись вотки, вынял из кармана список с учиненной в Сенате резолюции на прошение их, Володковского с товарищи, с чем они присланы. С которого он, Володковский списал копию по-малороссийски. А русскую копию паки тебе отдал. И ты такую резолюцию сенатскую на прошение их приносил ли список списать? Ему, Володковскому? Дал ли? И для чего? По его Володковского просьбе или собою?
7. Сверх вышеписанного он же, Борисов, малороссиянам и иные копии списков давал ли? И за то получал ли что?
ПУНКТЫ СОЧИНЕННЫЕ К ДОПРОСУ НАКАЗНОГО ПОЛКОВНИКА ПЕРЕЯСЛАВСКОГО Ивана Данилова декабря 1723 7 дня
1. Генеральный писарь Семен Савич допросом показал, что явившиеся списки, писанные по-белорусски с доношений бригадира Вельяминова сообщены им от Вас присланным, И ты им те списки сообщил. Или другой кто из товарищей? ваших? /и те списки ему показать/
2. Когда и от кого те списки из служителей канцеляристских получили? И за получение оных что кому дали?
3. Те списки в канцелярии списываны или на квартиру к ним принашиваны? И подлинные ль? Или копии? И кто и когда из малороссиян списывал?
4. В письмах ваших тако ж нашлись списки с доношений же бригадира Вельяминова. И вы те списки от кого получили из служителей канцелярских? И когда? И имели ль другие от них письменные и словесные какие сообщения? И что им за то давали? (и те списки ему показать)
5. Те списки собою ль ты требовал получить? Или еще с товарыщи своими? И не по приказу ль старшин? И на получение оных не дано ль вам чего денег из войскового скарбу?
ПУНКТЫ К ДОПРОСУ ТА ДЯЦКОГО СУДЬИ ГРЕБЯНКИ. вопрос:
I. Генеральный писарь Савич допросом показал о списках писанных по-белорусски с доношений бригадира Вельяминова и других. Что такие списки получили они от присланных наперед своих посыльных. Ты, Гребянко, такие списки у себя имел ли? И старшине давал ли? Или кто то чинил из товарищей твоих?
2. Когда и от кого из служителей канцелярских те списки получил? И за получение оных, что кому дал?
3. Те списки в канцелярии ль списываны или на квартиру прина-шиваны? подлинные? И кто и когда из малороссиян списывал?
4. Ханенко в допросе показал, что ты, Гребянка, канцеляристу сенатскому Чередееву давал за работу деньги. И ты, Гребянка, тому Чередееву за какую работу и сколько денег и в которое время давал?
5. В письмах твоих найдено письмо подъячего Попова, в котором пишет к судье, а к которому именно, не написано, - прося о присылке к себе вина и табаку. И на том же письме, его Попова» рукою подписано, что вина с кварту получил. То письмо к тебе ль писано? И когда ты к нему и за что вино посылал?
ПУНКТЫ К ДОПРОСУ ВОЛОДКОВСКОГО декабря дня 13, 1723 г.
1. Подканцелярист Федор Борисов с розыску показал, что, будучи в Москве, давал тебе и воронежскому сотнику списки списывать с доношений бригадира Вельяминова. И тебе тако ж и воронежскому сотнику он, Борисов, давал со многих ли бригадира Вельяминова доношений списывать? И о каких делах? И что вы ему, Борисову, с тем сотником за то дали? -
2. Он же, Борисов, с розыску же показал, что ты беспрестанно прихаживал и прашивал, приходя, от полковника Черниговского Полуботка, чтоб давали и впредь списки. За что обещали ему платье сделать. И тебя полковник Полуботок к нему Борисову для прошения списков посылал ли? И платье сделать ему, Борисову, обещал ли?
3. Сколько и каких списков по приказу полуботкову от Борисова или кого другого из канцелярских служителей ты взял?
ПУНКТ К ДОПРОСУ ГРАБЯНКЕ декабря 14 дня 1723
В первом допросе написал ты, что Федор Борисов в бытность на Москве Василья Кочубея, приносил на квартиру его для списывания с данной из суду купчей нежинскому коменданту Толбугину копию. И Кочубей дал ему за то, Борисову, два рубли. А Борисов по розыску показал, что он такой список дал и за то ты, Грабянко, денег ему два рубли дал. А не Кочубей. Но при том, он, Кочубей, был. Эти деньги ты ль ему дал? И кто подлинно о том списке у него, Борисова домогался?
стр.108 Пункты к допросу черниговского полку писаря Ивана Янушкевича, декабря 14, 1723 г
1. О списках бригадира Вельяминова доношений и прочих, которые найдены в письмах старшины, ты ведал ли? И через кого те списки получены?
2. Волотковский в допросе сказал, что полковник Черниговский присылал тебя к нему, Волотковскому, говорить что б он старался получить пункты, по которым решено в Сенате допрашивать его, Полковника с прочими. И тебя, он Полковник, к Волотковскому посылал ли? И приказывал ли именно через него он, Волотковского, стараться те пункты получить?
3. Не брал ли ты каких списков по приказу полковника у кого из служителей канцелярских? Или не заставливал ли тебя полковник что списывать?
(Прежде, чем перейти к рассмотрению допросов основных действующих лиц – Полковника Полуботка и генеральной старшины, не лишне уяснить расстановку действующих лиц. Допросные пункты исчерпывающе помогают сделать это, они подготовлены для Стародубского полку войскового товарища Степана Носовича, наказного полковника этого же полка - Петра Корецкого, для канцеляриста генеральной войсковой канцелярии Николая Ханенко, для наказного полковника Переяславского Ивана Даниловича, для Гадяцкого судьи полкового Грабянки, для войскового товарища Володковского, – это со стороны украинской делегации. И для пособничавших им канцелярских служителей столичных сенатских канцеляристов и подъячих – Попова, Борисова и Чередеева. Очевидно и без всякого расследования, что для того, чтобы правильно ориентироваться в ситуации, складывающейся в правительственных кругах - знать, что замышляется, что готовится и как по их делам исполняется – Полуботку с товарищи необходимы были достоверные сведения непосредственно из канцелярии Сената. Практика подкупа должностных лиц не ими придумана, и уж точно не ими введена в пользование в российских чиновничьих кругах. И дело старательности и прилежания - исполнительности тех, кто послан был от украинской старшины заранее в Санкт-Петербург – найти подходы к канцелярским служителям, суметь почувствовать их слабости и договориться. Оперативно расплачиваясь за мало-мальски полезную информацию или того пуще – за принесенные копии документов или сами документы для ознакомления, – можно постепенно приручить и прикормить чиновника, падкого, к примеру, на вино или табак /а "черкасский" табак ох, как славился среди курильщиков!/ И он будет исправно служить двум господам, пока, разумеется, не грянет гром, как в нашем случае для Борисова, и не поведут его держать ответ за содеянное.
Не правда ли, – приведённые вопросные пункты уже сами по себе, даже без ответов, на них дают весьма красноречивое представление обо всем происходящем? Потому-то во всех опросных листах, пунктах так тщательно разрабатывается эта линия – сам ли давал, по просьбе ли кого-то из украинской старшины и кого именно? И что за какую информацию дадено? И из своих ли денег, или же из казны войсковой?..
За простотой формулировок скрывается непременное желание уличить не токмо в корыстолюбии, но и в злонамеренном сговоре...
А сговор с последующим преступным отношением к своей службе, как мы это уже видели, подпадает под недавний императорский указ от 25 октября, и карается смертию – в лучшем случае политической, ну а в худшем...
Кроме вскрытия механизмов следственных – на примере перекрестных вопросов, данные пункты весьма рельефно прорисовывают и тайный пласт политической жизни Российского государства, той самой жизни, которая и привела шестнадцать украинцев во главе с полковником Полуботком в казематы Петропавловской крепости.
Сам наказной гетман Украины и Черниговский полковник допрашивался по той же схеме и по утвержденным рукою царской пунктам. В.П.)
стр. 112
__________ ПУНКТЫ К ДОПРОСУ ЧЕРНИГОВСКОГО ПОЛКОВНИКА ПОЛУБОТКА декабря 14 1723 года.
I. Показываются тебе списки с доношения бригадира Вельяминова и протчие, которые нашлись в ваших письмах. Где такие списки и через кого и когда из канцелярских служителей получили?
2. За получение тех списков что ты сам или через кого других дать велел служителям канцелярским и кому именно? И сколько за что дано?
3. Сам ли требовал этих списков или через других кого из малороссиян оных получить желал? И для чего?
4. До приезду ль своего в Санкт-Петербург или по уезде те списки от прежде присланных своих малороссиян получил? И от кого именно?
5. К бунчуковому товарищу Волотковскому писаря своего Янушкевича посылал ли по списки с пунктов резолюции сенатской, – о чем тебя и протчую старшину допрашивать? Ему, Волотковскому, домагаться велел ли? Этот список бело получить? И за получение оного что дал? Сам ли? Или через кого другого?
6. Ханенку о получении списка с челобитной Лубецкого попа в обидах на тебя домагаться ты велел ли? И тот список получил ли? Через кого? И что за оный дано и кому?
7. Волотковского к подканцеляристу Федору Борисову от себя ты для домогательства списков посылал ли? И за то, чтоб и впредь давали списки через него, Волотковского, велел ли ему, Борисову, платье обещать? Приказывал ли и сам ему, Борисову, чтоб давать списки, говорил ли?
8. С тех списков, которые в письмах ваших найдены, копии в Малороссию не посылали ль? И если посылали, то когда? И через кого? И ради чего?
(стр.114) Пункты допросу генеральной старшины. А именно; полковника черниговского Полуботка, генерального писаря Савича, генерального судьи Ивана Черныша.
Декабря дня 15. 1723.
1. В письмах с квартиры вашей взятых явилась черная промемория Быковскому. Та промемория с общего ль вашего согласия сочинена? И кто из вас ее чернил?
2. За сколько времени до взятия вашего за арест та промемория сочинена. И для чего Быковского отправление остановили?
3. Вместо его, Быковского, не определен ли кто от вас в Малую Россию? И если отправлен, то задолго до взятия вашего за арест? И кто он таков? И такая ему дана промемория, какова изготовлена Быковскому? И словесно с ним какой приказ был ли? И в какой силе он состоял? И тот словесной приказ кому объявить велели? И с общего ль совету и согласия?
4. В той черной промемории написано о посылке особы взирать на челобитье от Ломаки поданное, и допрашивать народ, если оному согласует. И для того повелеваете внушить народу атаманам сельским и куренным, и казакам и посполитым, – чтоб единогласно говорили и чтоб просили о содержании при прежних правах. И протчие две о посылке той особы а именно- господина Румянцева и о содержании его комиссии, – от кого уведомились?
5. В той же промемории написано предложить господам правителям, ежели какие претерпели и претерпевают поношения и укоризны от бригадира сами бы писали в Сенат с жалобою, не оставливая. И того, что бригадир ежечасно за и малейшим делом будто каких преступников сыскивает в коллегию. Как и при нас делалось, - на что есть совет певный лиц высоких. Кто с вами из лиц высоких советовал объявите именно!
ОТВЕТЫ НА ВЫШЕПИСАННЫЕ ВОПРОСЫ ПОЛКОВНИКА ЧЕРНИГОВСКОГО ПОЛУБОТКА:
На № I: Та промемория сочинена с общего их совету и согласия.
А сочинял ее по их приказу канцелярист Ханенко. А переписывал канцелярист же Иосиф, А черненье не его, полковничье, – Ханенково.
На № 2 Сочинена та промемория до взятия их за арест недели за три или четыре. С Быковским не отправлена для того, что он, Быковский, не получил отпуску из Сената.
На № 3: Вместо его, Быковского, отправляли в дом служителя своего Григория – а чей сын и как его прозвище – не знает. Токмо называли его Лаговским, – до взятия их за арест недели за две или за три. Никакой промемории ему, Лаговичу, не дано. Словесно никому ничего не приказано.
(В этом пункте ответы Полуботка весьма расходятся с показаниями данными Григорием Лаговичем. Это вполне объяснимо, но сравнивать интересно. В.П.)
А писали они лист в дом свой. А к генеральной старшине писали они обще – о подании Его Величеству челобитной и ожидать на оную милостивой резолюции. Да от себя писал он к Миргородскому полковнику о том же. Об отрпавлении господина Румянцева на Украину, что едет, уведомились они от бандуриста Его, господина Румянцева. А зачем посылается – о том сказывал ему Борисов такими словами – что посылается для розыску о Коллегии – что хотят оной и полковников русских? А больше того Борисов ничего не говорил. Но Петр Андреевич Толстой, с приезду их в августе месяце объявлял, что для розыску в обидах и во взятках поедет в Малую Россию особа, а какая – этого не объявлял. А больше этого он, Полуботок, ни от кого не слыхал.
На № 5: Из высоких лиц никто с ними о том, что б тамошняя старшина в такой материи на Вельяминова писали – не советовали. И для чего вычернили. И канцелярист то написал собой, а не по их приказу. А написали было тот пункт во ответ на письма, в которых они приносили жалобу на него, Вельяминова. И что все вышеписанное – сказал он, полковник, по самой сущей правде, а ежели впредь в чем изобличен будет, то от указа ЕИВ учинить ему – чего он достоин будет.
Павел Полуботок
руку приложил.
ОТВЕТЫ НА ВЫШЕПИСАННЫЕ ПУНКТЫ СЕМЕНА САВИЧА:
На № 1: Та промемория Быковскому сочинена с общего их согласия. А сочинял оную по их приказу канцелярист Иосиф, который всегда был при нем за писаря. А прежде того приказывали меморию оную сделать Быковскому. А и в показанной ему промемории, – объявил он, что черненье и между строк приправки и прибавленные пункты писаны рукою же Иосифовою.
А его руки черненья, также, и других старшин – нет.
На № 2: Та промемория за сколько времени до взятия за арест сочинена, того он не упомянует. Только то ему в память приходит, что оная по кончине государыни Царицы Парасковьи Федоровны к совершенству пришла. А Быковского отправление остановилось за неотпущением из Сената.
На № 3: Вместо Быковского никто не отправлен. А послал Полковник Черниговский служителя своего Григорья. И с тем его служителем такой промемории не послано. И словесно он с ним ничего не приказывал. А другая старшина приказывала ль, – что? – того он не знает. А отправлен тот служитель Черниговского полковника за неделю или больше до взятия их за арест, – того подлинно сказать не упомнит.
На № 4: Об отправлении господина Румянцева слышал он от Полковника Черниговского. + и по тому отправлению домышлялись они, старшина, что он, Господин Румянцев, знатно, едет, для какого розыску. А о подробностях – с чем он отправлен, – ни от кого Савич не слыхал.
На № 5: Чтоб о жалобах своих на бригадира Вельяминова писали прямо в Сенат, – о том к ним писали. А советов о том из высоких лиц ни с кем не имел. А другие имели ль, или нет, того он не знает. А что написана та речь о высоких лиц того он в черной промемории писать не приказывал. А из его товарищей кто приказывал ли, того он не знает. И что все сие он сказал самою истиною, ничего не утая. А ежели впредь в чем изобличен будет, то указом ЕИВ что б ему за то – чего он достоин будет учинить!
Семен Савич руку приложил.
ОТВЕТЫ НА ВЫШЕПИСАННЫЕ ВОПРОСЫ ИВАНА ЧЕРНЫША:
На № 1: Тогда он был болен, когда Быковский пришед, другим его товарищам сказал, что его из Сената отпускаю, – то Полковник Черниговский и Генеральный писарь Савич товарищи ему, Чернышу, что им надобно до старшины своей писать – что подали челобитную, а резолюции на оную еще нет. И он, судья; против того сказал, им, – что домашним своим сам писать будет. А о промемории, кто ее сочинял и кто приказывал сочинять, того он не знает. А он не приказывал и ее не видал.
На № 2: За сколько времени та промемория до взятия за арест сочинена, того он не ведает. А Быковский не отправлен за тем, что от Сената отпуску не получил.
На № 3: Вместо Быковского никто не отправлен. А послал Полковник Черниговский слугу своего. А как зовут, того не знает. Тако ж, прежде ль того, как Быковский объявил, что отправляется, или после того, – он не упомнит уже. И что он, судья, домашние свои письма с ним послал, а словесно он с ним ни к кому, ничего не приказывал, – только велел письма свои отдать гетмановой и жене своей. А от других товарищей его какой словесный с тем человеком приказ был ли, – того он не ведает.
На № 4: Об отправлении господина Румянцева – что отправляется на Украину, – слух относился. А зачем и когда он отправляется, – того он не ведает и ни от кого не слыхал.
На № 5: Что из высоких лиц ни с кем совету о том не имел, – чтоб в той материи они писали токмо в ответ на письма. Писали к ним, правителям что б они о своих обидах сами прямо в Сенат, а не к ним писали. И что он все сие по самой правде, ничего не утая, сказал. А ежели впредь в чем изобличен будет, то ЕИВ указом ему за то учинить – чего он достоин будет.
Иван Черныш руку приложил
Пункты вопросные генерального писаря Савича канцеляристу Осипу Гаврилову:
1. В Санкт-Петербург приехал ты с генеральной старшиной вместе или после? И для чего? При поезде из Малой России имел ли ты какие войсковые дела? Или особливые генерального писаря? И какие именно войсковые и собственные Его Генерального писаря имел?
2. В бытность в Санкт-Петербурге с присланных доношений бригадира Вельяминова и с других писем списывал ли ты какие списки? И о каких делах те доношения были? И прочие списки списывал ли? И по приказу ль генерального писаря списывал ил собою?
3. Те списки с подлинных ты списывал или со списков? И от кого те списки (или подлинные) получали? И за получение тех списков деньги даны ль? И кому? И за что?
4. Генеральный писарь допросом показал, что списки с доношений бригадира Вельяминов получили они от присланных своих наперед Петра Корецкого с товарищи. И оные списки присланные им, старшине отдали. И о каких делах те списки были? И по-белорусски или по-русски писаны и когда отданы?
Пункты по которым допрашиван канцелярист Иосиф Гаврилов декабря 16 дня 1723 року.
вопрос:
1. В письмах, забранных с квартиры Генеральной старшины, явилась черная промемория Быковскому. А канцелярист Хененко в допросе показал, что тое промеморию сочинял и писал ты. И ты ту промеморию (писал ли) сочинял ли? И о всем том, что во оной промемории или памяти изображено, – по чьему ты приказу писал? А что в той мемории вычеркивано, то потому ж собою ль то вычеркивал? Или по приказу старшин? Кто оную переписывал?
2. За сколько времени до взятия за арест старшин та промемория сочинена? И для чего Быковский остановлен?
3. Вместо Быковского не отправлен ли кто от старшин в Малую Россию и если отправлен, то за сколько до взятия за арест? И кто он такой? Ему дадена промемория, каковая изготовлена Быковскому и словесно с ним какой приказ был дан и в какой силе оной состоял?
(стр. 131)
Пункты против которых канцелярист Ханенко допрашиван декабря в день 16 1723 года
1. В письмах, забранных с квартиры генеральной старшины явилась черная промемория Быковскому. А Полковник Черниговский Полуботок доспросом показал, что сочинил ее по их приказу ты. А переписывал канцелярист Иосиф. И ты ту промеморию сочинил ли? И о всем, что в оной промемории и на пакете изображено, ты по их приказу писал? А что в той мемории отчеркивано, то потому ж собою ль отчеркивал или по приказу их, старшин? И кто переписывал?
2. За сколько времени до взятия вашего за арест та промемория сочинена? И для чего Быковского остановили?
3. Вместо его, Быковского, не отправлен, то задолго ли до взятии вашего за арест? И кто он такой? И какая ему дана мемория – какова изготовлена для Быковского? И словесно с ним, какой приказ был ли? И в какой силе оной состоял? И тот словесный приказ кому старшине объявить велено? И общею ли все приказывали или кто из них?
4. В той черной промемории написано о посылке особы взирать по челобитью от Ломаки велят внушить народу, атаманам сельским и куренным и казакам и поспольству – чтоб единогласно говорили и просили о содержании при прежних правах, и прочая. И о посылке той особы, а именно господина Румянцева, и о содержании его комиссии ведаешь ли ты? От кого старшину уведомили или проведали? И о том кто старшине сказал?
Ответ Ханенко:
На № 1: Ту промеморию по приказу старшины сочинял и писал Иосиф, канцелярист. И призвав к себе Полковника Черниговского Волотковского приказал ему, чтоб он, если что потребно, в ту промеморию прибавил. И Волотковский, призвав к себе его, Ханенко, и показав ту промеморию, диктовал ему, Ханенко, и он под пунктами ту прибавку приписывал. А потом, кто чернил и переписывал, того не знает.
На № 2: Та промемория сочинена в первые или срединные числа октября, того подлинно сказать не помнит. И Быковского посылка остановилась за неполучением отпуску от Сената.
(стр. 132 оборот)
На № 3: Отправлен от полковника черниговского ноября 5 дня слуга его Григорей Лагович, а отослана ль с ним такая промемория, и словесно какой приказ был ли, того он не знает. Только он по приказу Черниговского Полковника писал от него письмо к Миргородскому полковнику в такой силе, что присланная от него челобитная получена; его полку и челобитная полку прилуцкого при общей челобитной поданы в Сенат. И такая ж общая подана Е.И. Велчову. И о посылке его общей челобитной копии.
На № 4: Об отправлении господина Румянцева на Украину и о содержании его комиссии от кого старшина получила известие он не ведает. И сам не проведывал и им не сказывал. Токмо дни за три до отправления слуги черниговского полковника Лаговича, признал его, Ханенка, оной полковник и показал ему меморию написанную на малой бумажке его полковничьей рукою такого содержания, что господин Румянцев имеет следовать о нижеследующих пунктах: о полковниках русских, – все ли хотят? О коллегии – хотят ли оной? О челобитной, поданной от них, старшин Е.И.В. Все ли ведают о обидах от полковников и старшин учиненных подданным? И приказал ему, Ханенко, оную меморию написать обширнее: впредь об осторожности правителям. И он, Ханенко, написал по его приказу на малой же бумажке тако, что они, старшина, по предании ЕИВ челобитной надеялись получить милостливую резолюцию. Да приехали подосланные от коллегии, – стародубовского полку Сухота и Ломака да поп Лубецкой и подали ЕИВ челобитную, объявляя обиды от старшин и прося великороссийских полковников и суда. И по той челобитной посылается Знатная особа для розыску на Украину – для осмотрения городов, крепки ль они, а при том ему велено разыскивать, – в тех пунктах как вышенаписано, и что б они, управители имели в том предосторожность и уведомили полковников и старшину – через кого могут, хотя и на словах. Дабы во время розыску господина Румянцева от народа было согласное прошение с поданною от них, старшин, Его Величеству здесь, челобитною. И то все написавши, он, Ханенко, показал ее полковнику, который то написанное обще с писарем генеральным велели поправлять в некоторых местах ему, ханенку, что он и приправливал. И пошли оба два на квартиру к генеральному судье Чернышу. И, говоря меж себя, призвали и его, Ханенко, с тою мемориею к себе, и велели себе прочесть. И он то сочинение читал. И сказали они, что написано хорошо. И приказали то все написанное сказать посылаемому слуге полковника Черниговского, – что он и сказывал. А готовое переписал на особливой бумаге своеручно. И когда написал, то он, Ханенко, ту черную сжег. А потом паки ночью то переписанное слугою полуботковым они, старшина смотрели, и переправливали, и нечто переписывали. О чем ему, Ханенку, наутро сказал тот Лагович. И тако то все черное осталось у них, старшин. А послали ль они то со слугою полковника Черниговского или нет, того не ведает, понеже при отправлении того слуги он не был. Он же, Ханенко сказал, что, когда, ему полковник Черниговский дал меморию своей руки о посылке Румянцева, как вышеписано, тогда он, Ханенко, спрашивал у него, полковника, как он о том деле уведомлен и через кого получил? И он ответствовал, что уже как ни есть, да получил, а как и через кого – того не объявил, и он о том не знает.
На № 5: ОНОЙ Ханенко, смотря тою промеморию сказал, что о той речи не знает он – кто таков, понеже писал то все Иосиф, а когда, ему была показана оная, как в первом пункте объявлено, тогда та промемория была вся белая без всякого чернения… И он, как приписывал то на бело ж и ничего из старого письма не чернил. Сие все он, Ханенко сказал самою правдою ничего не утая, А ежели впредь в чем изобличен будет то Его Императорское Величество указал бы ему учинить, чего он достоин будет.
Николай Ханенко руку приложил.
ПУНКТЫ К ДОПРОСУ ЧЕРНИГОВСКОГО ПОЛКОВНИКА ЧЕЛОВЕКА Лаговича, декабря 17 дня 1723 году.
1. В допросе ты первом сказал, что более того, что во оном Объявил, ни от кого словесного приказу не было. А по отобранию у тебя письма, явилось, что сверх того, еще тебе словесно приказано было, а именно от полковника Черниговского - к сыну его Андрею. От полкового черниговского писаря к полковому черниговскому судье Василию Томару. И тебе какой словесно к вышеписанным приказ был? О том объяви именно.
2. Что от генерального судьи Черныша словесно с тобой приказано?
О Т В Е Т на № I:
От полковника Черниговского словесного приказу к сыну его Андрею только было - что б он, призвал к себе лубецкого сотника и обнадежил его, - что по приезде его, полковника, респект к нему учинен будет. Токмо б не допустил, он до челобитья на него согни своей людей, да сам бы он, сотник, от челобитья удержался. А более того от него, полковника к помянутому сыну его приказу не было. Но ему Лаговичу приказал из шкатулы вынять копию с пашквиля выданного от Полуницкого и Загоровского на него, полковника, - и отдать на сохранение вышепомянутому сыну своему Андрею. А от писаря полкового черниговского к судье полковому Василию Томару иного приказу не было, кроме того, что он сослался на его, Лаговича, изустное объявление для того, что при отправлении его Лаговича, был. И что ему от старшины словесно приказано было - слышал. А более от него писаря, опричь домовних к жене его дел, приказу ни к кому и ни о чем не было.
На № 2:
От генерального судьи Черныша иного словесного приказу ни к кому, кроме того, что он в первом допросе своем сказал, не было.
(стр. 147-150)
"Выписано из допросу слуги Черниговского полковника Полуботка Григория Логовича, который отправлен был от него и от старшины к управителям малороссийским и из Клину чрез порутчика Украинцова возвращен. вопрос "4» Из Санкт-Петербурга когда поехал и от кого отправлен?
ответ Из Санкт-Петербурга отправлен от него, Полковника Черниговского для домашних нужд. А притом послали с ним старшина к управителям малороссийским ту экспедицию, которую и намерены были отправить с канцеляристом Быковским, но понеже он Быковской, для получения из Сената обыкновенного жалования и за подорожною здесь умедлил, - и для того они ту экспедицию с ним послали .
вопрос "5" По отправлении своем сверх писем имел ли от кого и к кому какой словесный приказ? И в чем тот словесный приказ состоит?
ответ: Словесно ему наказано от полковника Черниговского и от всей обретающейся здесь старшины управителям малороссийским объявить, что они по подании челобитной уповали было получить ЕИВ милость, о чем и не сумневаются. Однако же препятствие тому учинилось через подание от Ломаки с протчими челобитной, которою) просят о российских полковниках и судах. И Его, - де Императорское Величество возыметь изволил сумнение от того, что они, старшина, в челобитной своей просят дабы по прежним их правам содержать. А вышеупомянутой Ломака с товарищи просят инако, - с которой их челобитной послана к ним прежде копия через конюха гетмановой, от дворецкого ею отправленного, который прислан был для партикулярных ее дел. И ЕИВ отправил в Воронеж для осмотрения тамо судов господина Румянцева, а оттоль указал ехать на Украину для осмотрения городов. И под тем, - де претектом повелел ему, господину Румянцеву, осведомиться: первое, - коллегии и судов великороссийских все ли малороссияне желают? Второе, - полковников русских все ли хотят? Третье, - о челобитной, которая от них подана ведают ли все старшина и казаки? Четвертое, - от станции ли драгунской или от тягости владельцов и старшины люди расходятся? Пятое, -какие починены обиды от старшины казакам во отнятии грунтов и мельниц и протчего? И дабы они, - старшина - ведая о том, предваряя, послали канцеляристов для бунчуковых товарищей с словесным ко всем полковникам предложением, что он, Господин Румянцев, о вышеобьявленном будет следовать, и дабы они, полковники, призвавши к себе старшину, полковую и сотников -о том же вышеписанном объявили. И что б, как полковники, старшина полковая и сотники ответствовали б, - так как в челобитной просили и руки свои к оной приложили, и перед выездом их, старшин, из Глухова, непрестанно им о подании той челобитной стужались. А именно - чтоб против наказных пунктов господина Румянцева просили против первого, - чтоб коллегии малороссийской и судам не быть, но суды б и права были прежние. Против второго, - просили б чтоб по правам и вольностям обирать в полковники вольными голосами малороссиян а не русских. Против третьяго, - чтоб о челобитной сказали, что они ведают, и руки приложили и о том просят, и просить не перестанут.
Против четвертого - что от станций драгунских люди врознь порасходились, о чем они, полковники и старшина, ведомости в генеральную канцелярию присылали. Против пятого, - полковники б предложили старшине полковой и сотникам, чтоб они обидимым награждение чинили, дабы обидящие пред господином Румянцевым на них, старшину, в обидах не жаловались, но ответсвовали б на вопрос господина Румянцева, - что кто был обидим, тот награждение получил, а ежели б впредь обида случилась, то могут и у своего суда сатисфакцию получить. А буде они, полковники и старшина полковая и сотники станут в своем прошении разногласно сказывать, а не согласно с ними, старшиною, то по прошению их в челобитной написанному не получат полезного ничего, так что Коллегия вовсе утвердится и полковники русские поставлены будут. И им пущую беду сделают для того, что им не верят, но причитают будто бы они токмо из себя то прошение вымышляют. Тако ж - чтоб приказала старшина собрать те письма, которые полковники до генеральной канцелярии писали что от станций драгунских люди расходились и держали б в сохранении, что если они в том отпираться будут, то б те письма для свидетельства господину Румянцеву представили. Еще ж старшине велели донесть, что Ломака с Сухотой и поп Лубецкой, не сами собой сюда приехали, и челобитную не сами они сочиняли, но в коллегии малороссийской оная сочинена, и малороссийским письмом переписана, на которой подписались дьячки иные, за преступления в коллегии держимые. И с той челобитной их, Ламаку и Сухоту и попа Лубецкого прислал бригадир с писарем Анненковым на ямских подводах давши им на прогоны, и на проезд деньги. И чтоб старшина подлинно о том уведомились и господину Румянцеву объявили, что они - Ломака с Сухотою и поп Лубецкой, - не сами собой поехали, но отправлены от господина бригадира для повреждения их интересу. Тако ж велели старшине донесть, какие они от бригадира претерпевают укоризны и похвальбы. Что б о том немедленно писали в Сенат и господину Румянцеву о том, написав на имя Императорского величества, подали челобитную. Послана была с ним, Григорьем копия с челобитной, которая подана ЕИВ для того, что если у них черной нет, то б оную копию взяв у него, и против оной, если господин Румянцев спросит, - держались сей. Приказ сначала дали ему на письме вчерне написанный, которого прочесть не мог, то с того, черного диктовали ему. И он написал. И велели ему несколько раз прочесть. А черное взяли к себе. И по прочтении ту записку писанную его рукой, велели ему изодрать, что он и учинил. Полковник Черниговский дал ему инструкцию, которая у него взята. А сверх той инструкции словесно приказал письма Доменского сотника до Березенского сотника ж отдать и объявить велел то же вышеписанное все о следовании господина Румянцева, что и старшине. И чтоб они обидимым награждение учинили. А кто если от него самого, полковника, обидим, то б писали к жене его, - что б она оным награждение учинила, дабы челобитья не было о том же о всем велел ему объявить и судье полковому черниговскому. Да судья генеральный приказывал ему, Григорью, жене своей объявить, чтоб она, посоветовав с матерью своей, послала кого из служителей совестного в маетности к подданным, дабы они награждение учинили, - чтоб они ни о каких обидах на него, судью, жалоб бы не приносили. А больше словесного никакого приказу ни от кого ему не было".
И что все сие он Лагович сказал по самой истинной правде ничего не утая. И ежели впредь в чем изобличен будет - и за то б ему Его Императорское Величество указал учинить чего он достоин будет.
Григорий Лагович руку приложил".
(Слуга Полковника Черниговского Григорий Лагович был отослан хозяином из Петербурга за несколько дней до ареста всей делегации. Отослан на Украину с целью предупредить нежелательные для старшины результаты "следования" господина Румянцева, о визите которого стало известно от подкупленных канцеляристов. Визит столь важной персоны на Украину был вызван поступившими в Сенат челобитными от Ломаки, Сухоты и Лубецкого попа, в которых они жалуются на притеснения со стороны украинской старшины. Следовательно, перечеркивают поданные от имени всего народа челобитные самой генеральной старшины. Потому-то и поспешил Полуботок упредить царского посланника. Если бы Григорий Лагович в Клину не был перехвачен, если бы успел предупредить сына полковника Андрея, и тому бы удалось откупиться от жалобщиков Лубецкой сотни - то Полуботок мог бы надеяться на более благоприятный исход своего прошения. Однако, не лишне заметить и то, что со стороны бригадира Вельяминова тоже велась определенная работа в направлении создания "общественного" мнения. Политические и социальные движетели российского правительства и украинской старшины имели противоположные заряды. Действуя сходными методами, стороны лишь усугубляли конфликт. Слуга Полковника Григорий Лагович, волею судьбы вовлеченный в историю, у дает самые интересные показания, потому что не является лицом В политической игре заинтересованным и выкладывает все, что по приказу хозяина выучил наизусть для устной передачи в Глухове. Его ответы позволяют видеть суть происходящего в деталях. В. П.)
Любопытна в рассказе Лаговича версия отправки челобитной с Сухотою и Ломакой: будто бы сочинена она под диктовку Коллегии Малороссийской за подписанием рук сидящих дьячков злоумышленных, и что дорогу в Санкт-Петербург из Глухова челобитчикам оплачивал бригадир Вельяминов казенным, стало быть, коштом. Как ход в политической борьбе - это всё объяснимо и допустимо. Вельяминов изыскивал аргументы против старшин, как мог, как умел. Но вот - на всплывшие эти факты если это не измышления порочащие, если это не оговор Коллегии со стороны старшины, что тоже вполне укладывается в правила игры, - так вот, как на эти всплывшие факты посмотрел Петр-то Первый? Ведь налицо деяния "противные" слуги царского! Было ли проведено и по этой линии расследование? Опрошены ли с пристрастием Ломака с Сухотою да поп Лубенский? Сопоставлены ли показания их с ответами дьячков, содержимых в коллегии за арестом? Или указ Вельяминову царский о "тайном смотрении" подразумевал и такие действия? Разрешал их или даже поощрял. То все нам неведомо. Но факт - что Вельяминов скоро от должности будет отставлен, да и сама Коллегия Малороссийская не слишком долго существовать будет. Но это не с решением справедливого суда, сопряжено, а со смертью Императора будет. И тень вины за арестанские тяготы старшины малороссийской, за смерть их на чиновного бригадира Вельяминова и краешком скорее всего не легла. Но так или иначе - показания слуги Лаговича являют собой вклад в открытие подлинной истории неоценимый. Спасибо тебе, верный Григорей.
За ноябрь и декабрь месяцы 1723 года следствие Тайной канцелярии практически было завершено. Повелением передать все бумаги в Вышний Суд на рассмотрение подводилась черта поискам и допросам. Мы познакомились со всеми хранящимися в архивах документами этого известного "малороссийского дела".
И теперь вполне каждый сам для себя может ответить на постоянно сопровождавшие нас вопросы о праведности и правильности суда, о мотивах следствия, о причинах процесса, о его протекании.
Для того, чтобы поставить окончательную точку не хватает малости - приговора. Мы помним, что дело было "спущено" в Сенат для резолюции, -то бишь для решения. Которое и означало бы приговор.
Но следственные бумаги рассмотренного нами дела завершаются описью всего произведенного следствия.
Для прояснения картины с приговором - который бы логически завершил расследование - пришлось снова переворошить архивы.
Упоминания о приговоре не встречается за весь последующий 1724 год.
То есть, шлейф криминальной этой истории тянулся и тянулся. Подробнейшее жизнеописание Петра Великого И.С.Голикова и Полное собрание всех Сенатских документов позволяют восстановить пунктирное прохождение дела о малороссиянах на протяжении 1724 года.
Полуботок с товарищами сидит в Петропавловской крепости. А уже 16 января Император Всероссийский дает именной указ Правительствующему Сенату: "О поручении секретных дел в Сенате благонадежным людям". Указ гласит: "Самим Вам ведомо есть, что секретные дела вынесены от подьячих черкасам, и зело удивительно, что как ординарные так и секретные дела в Сенате по повытьям; того ради, получа сие, учините по примеру Иностранной коллегии, чтоб секретные дела были особливо у надежных людей, чтоб впредь такого скаредства не учинилось".
То есть - сделаны выводы из той части расследования, которая посвящена была источникам утечки информации. И повлекли за собой эти выводы усиление "режима" секретности в сенатской канцелярии. Разумеется, наказание понесли и Борисов, и Попов, и Чередеев, и все, кто был уличен в преступной связи с "чаркасами". На следующий день - 17 января, Петр I вновь вспоминает о возможной связи Полуботка с Орликом, и посылает собственноручные письма - в Глухов Румянцеву, повелевая прислать некоторые пункты до переписки с известным изменником Орликом касающиеся. И в Киев -тамошнему генералу Губернатору Трубецкому с тою же просьбою, основывая ее на том, что раз "дело происходило" в Василькове под Киевом, значит глава администрации края обязан быть в курсе событий.
И, разумеется, и тот и другой разъяснения со своей стороны чиновникам государевым направляли.
Мы помним как загружен был Петр I в году 1724 делами внутренними и урегулированием международных проблем. Дня не было, чтобы он оставался на месте, чтобы не писал бесконечных своих указов, писем, манифестов - по всем без исключения отраслям государственной деятельности. Характерным поэтому является неожиданное всплытие дела о Полуботке в документе впрямую к нему отношения не имеющем.
15 июня 1724 года Государь Император изволил издать Манифест к малороссийскому народу, предписывающий ему - народу - разводить разных пород овец, что весьма прибыльно и для державы, стало быть, полезно. Так вот в манифесте этом Полуботок и Савич предстают нежелающими разводить овец, а значит - "яко недоброжелательные своему отечеству и нам", - и следует весьма красноречивое уточнение: "в чем уже и обличились"...
То есть, если за подписью Царя говорится об "уличении", - надо полагать, обвинение состоялось и приговор подписан?.. Но где же он?
Тогда же, 15 июня Его Императорское Величество шлет именной Указ бригадиру Вельяминову" о переписании низовых лошадей в отпис-ных деревнях преступников-полковников и старшин малороссийских". И в том указе следует расшифрование:
" - Преступления их состоят: I) что во всей Малороссии возбудили неудовольствие за учреждение Малороссийской Коллегии.
2) - что за точным запрещением просить Государя о выборе вновь Гетмана, подали Его Величеству сию просьбу".
Вот и преступления выявлены, состав их определен в указе императорском. Пусть тот указ касается дел сугубо хозяйственных, лошадиных, но главное - слово молвлено. И вот от 8 сентября 1724 года - собственноручные пункты Его Императорского Величества - к собранию Генерального Суда о учинении по делам Полковников Полуботка, Апостола и прочих старшин малороссийских и о взносе их в Сенат для резолюции. 12 сентября Петр I изволил то же самое (уведомительно) отписать Господину Генералу Прокурору Ягужинскому.
И это было последнее упоминание имени Полуботка со стороны Петра Алексеевича. В эти дни страдания его физические и душевные достигли нечеловеческих масштабов. Словно наказание принимал он за тяжкую свою миссию российского монарха-преобразователя.
Горьки были последние недели Петра Великого.
Обострилась болезнь, лекари принуждены были делать операцию.
Разворачивалось следование об отвратительной измене Екатерины с Монсом де ла Круа. Расследуют тайное дело те же самых люди, что принимали участие в малороссийских проблемах, ведутся такие же подробные протоколы, проводятся очные ставки, выявляются участники и пособники грязного дела, огнем сжигающего сердце Петра Алексеевича. Пикантность истории в том, что о связи Екатерины с ее придворным знали весьма многие из окружения царя, многие использовали даже влияние Монса на государыню /со стороны украинцев также предпринимались попытки подкупить камергера для того чтобы он поспособствовал по ихнему делу перед матушкой государыней/, тайна сия была лишь для стареющего и слабеющего мужа. Тем горше было прозрение, которому причиной стало подметное письмо. А любовником Царицы был Монс, - родственник той самой Анны Монс, на которой в свое время, плененный ея красотою, собирался жениться Петр Великий, он любил ее страстно, окружал роскошью и вниманием, но получил в ответ - измену. Что и спасло Россию от царицы Анны. Петр решительно разорвал тогда с нею. Но было это до Марфы Скавронской, которой суждено было стать последней любовью Петра I и самым жестоким его палачем. Ныне же все семейство ненавистных Монсов подвергается репрессиям. Петр Великий ничего не может поделать с собственной ревностью и горьким чувством униженности.
Кончина его была горькой, мы это видели. Для того, чтобы отвлечься от горьких мыслей все последние дни свои он загружал работой до предела. И есть основания полагать, что ни разу за осень и зиму свои последние не вспоминал он о томящихся в казематах Петропавловской крепости узниках своих малороссийских. Как бы не хотелось другого некоторым историкам украинским, поддерживающим версию о заботливом посещении Полуботка и о душеспасительных беседах с ним.
Нет никаких данных о том, знал ли вообще Петр о смерти Полуботка. Нигде - кроме записей родственников, - этот факт вообще не отмечается. А в день смерти Павла Полуботка, 18 декабря 1724 года, больной Петр I работал в своем кабинете. Определил к смотрению за чисткой Ладожского канала гвардии своей Капитана-Лейтенанта Никиту Румянцева, дав ему за своею собственною рукою инструкцию весьма подробную - как ту чистку чинить надлежит. Того же числа дал своеручный указ Мануфактур-коллегии о продавании в Петербурге российских фабрик товаров и вещей повольною ценою, не прилепляясь к ценам, по чему они продаются в Москве. И сего ж числа повелел Иностранной Коллегии дать посылаемому в Амстердам садовнику Ламбертусу с учеником пашпорт и протчее.
Так что ни день рождения дочери, ни смерть политического противника, ни жуткая резь в животе, ни непогода, - ничто не останавливало движения его державнейшей руки, направлявшей и корабли и простых садовников.
20 декабря Петр I с интересом рассматривал поданное ему прошение. И на бумаге Елены Девальши - об изобретенном ею сильнейшую силу имеющем порохе, - начертал: "исследовать!"
Отвезли покойного Полуботка из крепости за Малую Неву на погост Самсона-Странноприимца. Гудела вьюга, снег лепил глаза редким прохожим: похороны наказного гетмана Украины прошли незамеченными.
А после многодневного и пышного отпевания покинувшего бренный мир Петра Великого его преемница, Екатерина I, февраля восьмого дня года 1725 подписала высочайший манифест, текст которого по важности его для завершения нашей архивной части, мы и приводим:
"8 февраля 1725 года"
МАНИФЕСТ
О мерах принятых к отвращению притеснений, которые были претерпеваемы Малороссийским народом и о Всемилостивейшем облегчении наказаний виновникам оных.
(после очень подробно на нескольких страницах, изложения следственного дела с перечислением всех показаний и очных ставок, вплоть до ответов Лаговича, делается вывод:)
...И тако они, Полуботок, Савич, и Черныш и с ними по согласию Жураковский и Лизогуб все то чинили умышленно воровски, преступая Указы Его Блаженныя и вечно достойныя памяти Императорского Величества всемилостивейшие определения, которые чинены милосердуя о Малороссийском подлом народе, и таким своим воровским умыслом и составным челобитьем, якобы от всего народа, хотели все свои вины и чинимые от них народу тяжкие обиды покрыть, а Малорос-ский народ якобы их народных челобитьем в немилость привесть, в чем весьма изобличены; и за те вышеуказанные их, Старшин, вины и преступления наших Указов, и за чинимые к Малороссийскому народу подлому обиды и разорения, хотя они, Черныш и Савич, также Жураковский и Лизогуб с женами и с детьми, а по смерти Полуботкова жена и дети надлежали сослать в ссылку на вечное житие в Сибирские городы, а движимое и недвижимое их имение взять на Наше Величество: однако ж, Мы, Ныне Правительствующая Всепресветлая Державная Великая Государыня Императрица Екатерина Алексеевна Самодержица Всероссийская для поминовения блаженныя и вечно достойныя памяти Его Императорского Величества и для своего многолетнего здравия, пожаловали в ссылку посылать и движимое и недвижимое имение их отымать не указали, а указали жить им в Санкт-Петербурге с женами и детьми безсъездно, для того, чтобы народу Малороссийскому впредь от них обид и разорения не было, и о тех их винах и преступлениях и воровских умыслах Нашим верным подданным Малороссийского народа, дабы о всем том ведали, сим Нашим указом, напечатая, публиковать повелели.
Екатерина I".
Ну что ж, к этому Манифесту Всепресветлейшей Державнейшей Великой Государыни Империатрицы Екатерины Алексеевны, вобравшему в себя и отчет о расследовании дела, и приговор, и помилование, можно лишь добавить, что сыновья Полковника Полуботка, после смерти отца, действительно жили в Санкт-Петербурге какое-то время. Сохранилось упоминание Николая Ханенко, не подвергшегося ссылке, о том, что в тридцатые годы восемнадцатого столетия он заезжал в Петербург к родственнику своему Андрею Полуботку и гостил в доме его на улице Морской-Пушкарской…
Однако по учреждению гетманства Данилы Апостола всем позволено было вернуться в родные края.
И тем самым дела архивные связанные с арестом Полуботка исчерпываются ... В свете всех вынесенных из протоколов подробностей дела сам собою неоднократно возникал вопрос, который уместно задать, подводя итог архивному экскурсу, а ответ, надеюсь каждый даст себе сам: как вы полагаете, если бы всплыло-таки в ходе следствия сообщение об утайке сотен тысяч золотых (искомого наследниками сокровища казны войсковой) – нашло бы это обстоятельство отражение в тщательном отчете Василия Степанова, несмотря на всю секретность и таинственность его комиссии? Или же все документы и свидетельства до золота касаемые были специально уничтожены? Бесследно? Пока же мы встретили единственное упоминание скарба войсковой казны в вопросах о рублевых взятках канцеляристам – мол, не из казны ли дадены?..
А остальное может быть следует искать совсем в других документах?..
"предыдущая глава"
