Из пяти родных братьев Орловых в историю отечества навсегда вошли двое – Григорий и Алексей. Они собственноручно ее делали, отечественную историю, ковали золотой век, добывали воинскую славу и бессмертие.

Граф Орлов, как имя собственное. Орлов, как имя нарицательное.

Граф Григорий Григорьевич Орлов
(А. И. Черный. Конец 1760-х гг.)

Старший сын новгородского губернатора, генерал-майора Григория Ивановича Орлова. Начальное образование получил дома, затем окончил Сухопутный шляхетский корпус, где выучил французский и немецкий языки. Выпущен из корпуса офицером в пехотный армейский полк. Во время Семилетней войны в сражении при Цорндорфе проявил изрядные храбрость и мужество и, получив три раны, не покинул поле боя до конца битвы.

В 1759 он привез в Петербург пленного адъютанта прусского короля Фридриха II и остался в столице офицером одного из артиллерийских полков. В это время он стал любимцем петербургской военной молодежи, добавив к своей военной славе лихие проделки, шумные кутежи и победы над знаменитыми столичными красавицами.

В 1760 был назначен адъютантом генерал-фельдцехмейстера графа П.И. Шувалова, но и тогда не стал вести себя тише, соблазнив любовницу собственного начальника. При этом Орлов отличался красотой и необыкновенной силой. Он и его братья вели жизнь забияк, бретеров и дуэлянтов, но, впрочем, слыли людьми добрыми и незлопамятными.

К 1761 относится знакомство Григория с великой княгиней Екатериной Алексеевной. Фактически брошенная мужем, окруженная политическими врагами молодая женщина остро нуждалась в человеке, который мог бы стать ей опорой и защитой. Григорий был безрассудно смел и готов бороться за нее с кем и с чем угодно. Екатерина влюбилась в Орлова, приблизила его к себе и в апреле 1762 родила от него сына Алексея.

Но при этом был еще муж-император Петр III, который с первого дня вступления на российский престол повел себя заурядным голштинским вассалом прусского короля Фридриха II.

Каково было славным русским воинам, семь лет воевавшим с пруссаками и победившим, когда на российский трон сел явный приверженец врага? В русской армии по царскому указу стали вводиться прусские военные порядки и даже прусская военная форма. Гвардия открыто роптала. Кровавые жертвы, понесенные за семь лет войны, были забыты, победные русские знамена, развевавшиеся над Берлином, Кенигсбергом, Штеттином, сняты, все завоевания отданы, интересы России преданы. Недовольство охватило широкие круги русского общества. Участники и ветераны семилетней войны братья Орловы открыто высказывали свое возмущение. Терпеть такое унижение русскому гвардейцу? Никогда!

Со свойственной Орловым быстротой, решительностью и бесстрашием братья сумели воспользоваться настроением полков, организовать и возглавить государственный переворот. Восстание в гвардии удалось. Вся страна, недовольная Петром Ш, вслед за гвардией летом 1762 года присягнула Екатерине II.

На крыльях Орловых взлетела Екатерина на российский престол, став императрицей Екатериной Великой.

Григорий Орлов двенадцать лет после этого был самым близким и самым надежным ее спутником.

Когда пришло время уступить место другому участнику переворота Потемкину, Григорий Орлов подарил Екатерине на прощание огромный алмаз, четвертый по величине в мире, который и ныне украшает императорский жезл. В перечне национальных достояний он числится как «алмаз Орлов».

В нем почти двести карат.

Младший брат фаворита Алексей Орлов был могуч, удачлив и рьян. Единственный из братьев он не подал в отставку после удаления Григория. Он служил отечеству, а не только императрице.

Он родился 24 сентября 1737 года. Алексей был третьим из пяти сыновей. В возрасте 12 лет он был зачислен в Преображенский полк, первый гвардейский полк, основанный императором Петром I. К 1760 году все братья Орловы находились на службе в гвардии императора Петра III.

Ранним утром 28 июня 1762 года именно сержант гвардии Алексей Орлов прискакал из Петербурга в резиденцию Екатерины в Петергоф. Он влетает, буквально поднимает ее с постели, усаживает в карету, сам вскакивает на козлы и мчит карету в Петербург. Бешено мчатся лошади, стонет и скрипит карета. Вот уже и Стрельна, но до Петербурга еще далеко. Лошади идут все медленнее и медленнее, и, выбившись из сил, останавливаются.

Вот тогда и дал клятву главный заговорщик России - Алексей Орлов - создать такую породу лошадей, которой будет гордиться Отечество. Спасли положение деревенские лошади, которых привели из ближайшей деревни, да Григорий Орлов, встретивший заговорщиков на свежих лошадях при въезде в Санкт-Петербург. Образно говоря, крестьянские лошади спасли заговор и дали толчок к созданию гордости России - орловскому рысаку. Алексей Орлов всегда добивался того, чего хотел, такой уж у него характер.

“Неукротимые, бурные силы жили в этом необычайном человеке”,— писал о нем академик Е. В. Тарле,— в жизни своей Алексей Орлов был человеком “абсолютно ни перед чем не останавливающимся. Никакие, ни моральные, ни физические, ни политические препятствия для него не существовали, и он даже не мог взять в толк, почему они существуют для других...”

(Ж Л Девелли J L de Velly Портрет графов А Г Орлова Чесменского и Г Г Орлова)

Зенита своей славы Алексей Орлов достиг в первую русско-турецкую войну 1769—1774 годов, когда имя его прогремело по всему миру.

Во время обсуждения вопроса перспектив войны с Турцией Алексей спокойно заметил, что их надо побить у них же в прибрежных водах. А зайти надо к ним не так, как они бы того хотели – со стороны Черного моря, а с тыла и накрыть. Для этого нужно было всей эскадрой обогнуть континент и подойти к туркам через Средиземное море. Осуществить это безумие Екатерина поручила Алексею Орлову. Для выполнения исключительно трудного предприятия потребовались предусмотрительность, решимость и хладнокровие Алексея Орлова. Русскому флоту, во главе которого он был поставлен, было предписано обогнуть в круговом плавании всю Западную Европу, напасть на много сильнейший, веками господствовавший в Средиземном море турецкий флот, победить его в собственных, внутренних турецких водах, и, поддержав и раздув пожар восстания, вспыхнувшего против турков - поработителей на Балканах, в Морее и Архипелаге, создать Оттоманской Порте неотвратимую угрозу с тыла.

Вот такая была поставлена задача. Всего лишь изменить мир.

Вся Европа в течение долгих месяцев с нескрываемым неодобрением и злорадством взирала на смелое предприятие, предсказывая бесславное поражение и гибель русским эскадрам, предводительствуемым не адмиралом, а кавалерийским генералом, которому к тому же едва исполнилось тридцать лет. Вскоре, однако, выяснилось, что Алексей Орлов умел сочетать молодость, дерзость, бесстрашие с организаторскими способностями, стратегическую дальновидность и разносторонность с быстротой, глазомером и натиском, присущими славной русской школе полководцев и флотоводцев.

Орлов во главе русского флота применил ту же наступательную тактику, какая отличала действия П. А. Румянцева и А. В. Суворова на суше. Невзирая на численное превосходство врага, Орлов стал настойчиво искать с ним встречи.

24 июня 1770 года он атаковал турецкий флот в Хиосском проливе и обратил врага в бегство. Турецкий флот отступил к Чесменскому заливу, под прикрытие береговых батарей. Орлов добивается, однако, не просто выигрыша сражения, но уничтожения живой силы противника, и, поддержанный адмиралом Г. А. Спиридовым, через сутки отдает приказ: “Наше дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени”. Турецкие адмиралы снисходительно посмеивались – этот русский паша молодой Орлов совершенно не знает правил морских сражений, не умеет воевать на море. Алексей повел свой флот в атаку ночью. Турецкие адмиралы такого не ждали. И вот 26 июня при Чесме в ночном бою поставленная Орловым цель была достигнута: турецкий флот был полностью разгромлен и сожжен. Это была великая морская победа. Ей посвящались оды и поэмы, многочисленные картины маринистов-баталистов воспели подвиг русского флота при Чесме.

Россия на многие годы обрела морское господство. Турция поставлена на место. Европа притихла. Орлов – победитель, Орлов - синоним выдающейся исторической русской победы, синоним самой России. Указом Екатерины фамилия победителя осыпана бриллиантами: отныне именовать их сиятельство граф Орлов-Чесменский.

И во время воинских походов и в мирное время Алексей Орлов не забывал о мечте найти красивую, быструю и выносливую рысистую лошадь способную резво нести сани по глубокому русскому снегу. Сотни лошадей испытывал граф, тщательно отбирая лучших. Свое более чем пятилетнее пребывание за границей, во время которого он посетил большинство стран Западной Европы, не говоря уже о Ближнем Востоке, Алексей Орлов использовал умело и широко как для обогащения своего конского завода высокоценными и племенными лошадьми, так и для пополнения и расширения своего зоотехнического кругозора.

Современники Орлова писали: “Богатый своего времени вельможа и страстный охотник до лошадей, он не ограничился поверхностными познаниями, как ныне многие коннозаводчики, но, будучи за границей, сам слушал лекции профессоров ветеринарной школы и обозревал лучшие коннозаводческие учреждения в различных государствах”. Не остались вне поля его зрения ни знаменитые теоретические работы Бюффона и Буржеля, ни практическая деятельность известного английского зоотехника Бэквелла, но ни к кому не поступил он в выученики, ничьим робким подражателем не собирался становиться. Просторам, размаху, удали России должен соответствовать конь-птица, конь-орел, такой рысак, которого ни у кого нет.

По велению Орлова целыми партиями ввозили жеребцов и кобыл с Запада, с Юга и Востока: из Дании, Англии, Испании, Италии, из Персии, Армении и, наконец, из Аравии и Турции. Если приобретение ценных племенных лошадей в странах Запада зависело главным образом от умелого выбора и готовности к неограниченным денежным затратам, то лишь благодаря счастливому сочетанию обстоятельств Алексей Орлов оказался обладателем таких арабских и турецких коней, равных которым по качеству, возможно, никогда и не ввозилось в Россию и в Европу.

В XVIII веке вывод из Аравии и из стран Ближнего Востока высокоценных племенных лошадей был сопряжен с исключительными трудностями. Из Европы снаряжались целые экспедиции, но поиски коней обычно приносили очень малые результаты, а иногда оканчивались и гибелью участников. Так, например, известна экспедиция, снаряженная князьями Сангушко в конце XVIII века, пробывшая в пути свыше трех лет, стоившая больших денег, потребовавшая, прямо-таки, героических усилий участников, потерявшая нескольких человек и, наконец, завершившаяся приводом четырех жеребцов, положивших основание известному рассаднику арабских лошадей “Славута” на Украине.

Несомненно, что при заключении мира победитель при Чесме имел такие возможности удовлетворения охватившей его коннозаводской страсти, о каких никогда не мог мечтать ни один коннозаводчик Европы; к тому же, богатейший вельможа России, он не скупился на деньги и подарки. Орлов добывал себе арабских и азиатских коней еще во время войны. Иногда это был захват, на правах военной добычи, иногда покупка, а кое-когда и дар. Так, например, в 1771 году Али-Бей, независимый и враждебный Турции мамелюкский султан Сирии, которому русская эскадра оказывала помощь, подарил Орлову гнедого жеребца (впоследствии названного Алибеем) и нескольких кобыл. После заключения мира Орлов получил несколько первоклассных жеребцов и маток от одного турецкого паши, вся семья которого после Чесменского боя попала в плен к русским и была Орловым невредимой и с подарками отпущена на свободу. Паша оказался страстным любителем и знатоком лошадей и сумел достойно отблагодарить Орлова.

Султану было из чего выбрать жеребцов для подарка Орлову. На султанской конюшне стояло до 3 тысяч жеребцов из различных подвластных или дружественных султану стран: Аравии, Малой Азии, Персии, Туркмении. Отбор коней для такого признанного охотника и знатока, каким был Орлов, производился, несомненно, особо тщательно, выбирались только жеребцы “отборные из отборных”, как писалось в старину в характеристиках производителей. Но одних только дареных коней Орлову было мало. Пока русский флот продолжал еще стоять у берегов, Орлов “через морейцев и пособием турецкого правительства посылал покупать арабских лошадей в Египет и Аравию и за все это платил большие деньги”.

Орлов всегда лично осматривал и испытывал приводимых ему на продажу лошадей, причем произвел на местное население большое впечатление своим богатырским дородством. При росте под два метра он весил почти полных девять пудов. Легко свивал кочерги в косички и под настроение пальцами гнул серебряные рубли. До старости сохранял пристрастие к кулачным боям и частенько в поединках побивал соперников годившихся ему возрастом в сыновья а то и во внуки. Орлов, одно слово!

Судьба не могла не вознаградить упорного, настойчивого страстного искателя. В 1774 году они встретились. Орлову показали лошадь. И владыка морей сразу рассмотрел в ней знак судьбы. Жеребец вышагивал с достоинством, сторожко поглядывая на огромного незнакомца. Победитель турок не мог оторвать глаз от коня. Его светло-серая шерсть имела удивительный золотистый блеск. Сметанка - сразу окрестил его Орлов, не церемонясь с продавцами и не вдаваясь в подробности арабских благозвучий. Жеребец обладал большим ростом и легкими грациозными движениями на всех аллюрах. Особенно красивой была его летящая, свободная рысь. Это была та встреча, которой много лет ждал Орлов. Сметанка действительно был лошадью исключительной. Арабский легкий выносливый скакун изумительной белой масти. И была у коня еще одна уникальная особенность: он имел на одну пару ребер больше, чем характерно для арабских лошадей, что придавало его корпусу удлиненные «упряжные» пропорции. Конечно же Орлов купил Сметанку.

По преданию, жеребец обошелся Орлову в 60 тысяч рублей. Неимоверная по тому времени сумма. Для сравнения - годовой бюджет императорских конных заводов вмещался в 25000.

Но что значат деньги, когда сама судьба вела белого красавца под узцы к немеркнущей славе в русскую историю?

Дорога до конного завода в подмосковном селе Остров заняла около двух лет. Орлов не рискнул отправлять Сметанку вместе с остальными лошадьми морем. Заручившись охранной грамотой турецкого правительства, под охраной конвоя Сметанка отправился в Россию своим ходом по суше — через Турцию, Венгрию и Польшу. А чтобы он не был узнан по дороге лихими людьми, его перекрасили в нехарактерный для арабских лошадей черный цвет.

Описание Сметанки при встречи после долгого путешествия с Орловым: "Был он для арабской породы высоким: два аршина, два с половиной вершка. Серая масть, что седина у людей: чем старее, тем белее. Но Сметанка от рождения был серебристо-белым. Нежная шерстка, грива, расчесанная волосок к волоску, красиво отделявшийся хвост блестели живым, переливающимся серебром. Весь он был как налитой ртутью: извивался, нетерпеливо переступал точеными, мягко пружинившими ногами, едва касаясь земли маленькими копытами железного цвета и крепости. Поравнявшись с хозяином, повинуясь легкому, незаметному толчку опытного конюха, поднял маленькую голову с щучьим профилем, с огромными карими глазами, заржал негромко, согнул лебединую шею — будто поклонился.
Орлов залюбовался лошадью, точно впервые увидел, замер от восхищения. Молчали, любовались Сметанкой близкие Орлова, стоявшие у церкви мужики в чистых белых рубахах, бабы в высоких киках. Из-за туч светило солнце. Поблескивал в его лучах атласистый, светло-серый камень портала церкви. Хороводы кокошников смотрели с высокого шатра на великолепное животное, красивейшее из покорившихся человеку.
Поп Лука позабыл про кропильницу, смотрел одобрительно: ничего не скажешь, хорош конь, аки с иконы Георгия Победоносца!
Огромный, заросший буйной бородой дьякон, державший чашу с водой, чуть было не пролил ее, засмотревшись. И вдруг Сметанка потянулся к чаше со святой водой... Дьякон поспешно отступил.
— Дай ему напиться,— строго сказал Орлов.
— Ваше сиятельство,— робко запротестовал священник.— Святый сосуд... Сие грех будет...
— Ничего. Прикажи принести другую чашу, а эту, коли почитаешь оскверненной, отдай на конюшню. Возьми ее себе, Иван Никифоров, вместо ведра...
Сметанка с явным удовольствием, неторопливо пил прохладную воду.
Умильно смотрел на него Орлов: губы у арабчика бархатные, мордочка узенькая — не из чаши, а из саксонской кофейной чашечки смог бы напиться!"

Прожив в Подмосковье полтора года и не выдержав суровости русской зимы, Сметанка пал.

Однако к 1778 году было получено потомство от Сметанки: пять жеребят темно-серых Фалькерзама, Бовку, Любимца и вороную впроседь кобылешку. Все, кроме, пожалуй, Фалькерзама, грубоватые, головастые,— в маток. Лишь пятый, последыш, названный Полканом, обещал повторить отца: голова маленькая, сухая, глаза крупные. Известно, порода у лошадей прежде всего в голове видна. И рубашка у стригунка отцовская: серебристо-белая. Только крупнее будет: ноги такие длинные да узловатые.

Вырос Полкан крупным, как ожидали, красивым, ласковым жеребцом, но по всем статям, кроме роста, уступал отцу. Зато во внуке Сметанки, от Полкана и голландской матки, увидел наконец Орлов то, чего так упорно добивался!

(Сверчков Николай Граф А.Г. Орлов-Чесменский в санках, запряжённых Барсом I)

Был знаменитый Барс-первый, темно-серой масти, с годами посветлевшей. Мощью, крепким костяком, широкой, резвой рысью пошел по материнской линии, а выносливость, легкость в движениях, тонкие, как струны, но прочные ноги с хорошо отбитыми сухожилиями, маленькую изящную голову, длинную гибкую шею унаследовал от деда-араба. За довольно долгую для лошади жизнь он дал конному заводу Орлова до девятисот жеребят. Лучшими среди его первого поколения признавались: Любезный, Лебедь, Атласный, Мужик-первый, он же Холстомер, воспетый Львом Толстым. Тридцать лет понадобилось Орлову на создание известных теперь всему миру орловских рысаков, восемь различных пород лошадей он для этого использовал. Орловские рысаки – слава и гордость отечественного коневодства. Истинно русские рысаки.

Первые упоминания об испытании лошадей, не просто как о забаве, а как о спорте, особом виде культуры или «охоте», как тогда это называлось, в России связаны, разумеется, с именем графа Алексея Григорьевича Орлова Чесменского. Конские состязания в то время в основном устраивались по льду рек и между населенными пунктами по просевку.

В 1775 году граф Орлов впервые устроил публичные бега на призы. Это привело к тому, что постепенно стали появляться правила, усложнятся задачи, например, к коротким дистанциям в 200 сажень (427 метров) прибавились пробеги на длинные дистанции, такие как «село Остров – Москва» в 18 верст, что равно 19,2 км. Ездоки сидели уже не в неудобных экипажах, а в четырехколесных дрожках, а зимой – в русской санной упряжи. Ну, а главное, перестали бешено носиться по московским улицам участники «незаконных» бегов, и полиция вздохнула спокойно. Все преобразования совершались самим графом Орловым. Он превратил это в искусство, в состязания ездоков в мастерстве, и главное – в искусство подготовки лошадей и выведения породы.

Полюбилось русскому народу это развлечение, и уже тогда вырабатывались собственные тенденции, ибо «славилась одна лишь прыть резвая, скачь осмеивалась». Появилась в русских бегах и своя особенность – в состязаниях определялись сила и выносливость лошадей, а не только их резвость. Все-таки в то время главное для лошади было не победить в скачках, а помогать человеку в повседневной жизни. Поэтому и лошадь была выведена соответствующая.

«Нельзя было налюбоваться на красоту этих коней: прямой, длинный, круторёберный стан на мускулистых ногах, шея, как тонкая лента, приподнималась высокой дугой и оканчивалась прекрасной головой с огненными глазами навыкате и с пышными ноздрями. Движение этих громадных коней было таким правильным, что топот их копыт представлял слуху какой-то размеренный такт, а на крестце рысака можно было поставить стакан воды и она не расплескалась бы: так спокойна была поза летящего рысака, и одни только ноги быстро и правильно размеренным махом уносили рысака вперёд». А в народе говорили, что орловец хорош «и под воду, и под воеводу».

И в каждом орловце кровь Сметанки, и все они, если приглядеться, сохраняют сходство с далекими предками-арабами.

*

“Герой Чесменский доживал свой громкий славою век в древней столице. Какое-то очарование... привлекало к нему любовь народную. Неограниченно было уважение к нему всех сословий Москвы, и это общее уважение было дано не сану богатого вельможи, но личным его качествам. Граф А. Г. Орлов был типом русского человека: могучий крепостью тела, могучий силою духа и воли, он с тем вместе был доступен, радушен, доброжелателен, справедлив; вел образ жизни на русский лад и вкус имел народный: любил разгул, удальство, мешал дело с бездельем и всему находить умел свое время”.

Странным образом история цыган в России тоже сплетается с именем Орлова. Это он впервые оценил своеобразие их пения, выписал цыган певцов из Молдавии, собрал и организовал в Москве первый в России хор цыган, которые числились “приписными крепостными” села Пушкино. Этот хор пел и во дворцах и на московских народных гуляньях вокруг разбитых Орловым шатров. Впоследствии Орлов дал всему хору вольную, а когда наступил 1812 год, то весь мужской персонал из хора выразил свою благодарность Орлову и Москве тем, что поголовно ушел в ряды защищавшей Родину армии, ее гусарских и уланских полков.

Алексею Орлову, как истинному герою своего века и своей страны, не чужды были крупные и многоразличные свойства XVIII столетия. Его прославленное “молодечество” часто переходило в удаль Васьки Буслаева, и в 70 лет он мог еще пить мертвую, драться на кулачки с ватагой бойцов и шрам через все лицо был получен им отнюдь не в боях за родину, а в отчаянном затеянном им пьяном побоище

Граф жил в Москве, разводил лошадей и представить не мог, что главное унижение, которое достанется ему за беспорочную службу, еще впереди. Когда Павел I, считавший Алексея Орлова убийцей своего отца, стал императором, он задумал восстановить попранную справедливость и заодно наказать гордого независимого подданного Алехана. Прах Петра Ш, погребенного в Александро-Невской лавре, был с почестями, подобающими императору, перезахоронен в Петропавловском соборе. А Орлова Павел заставил нести за гробом императорскую корону, может быть, надеясь, что тот разрыдается и поймет весь ужас содеянного. Алехан не разрыдался. Высокий, еще сильный старик шел молча, стиснув зубы.

На следующий день Павел приказал Орлову-Чесменскому выехать за границу. Оттуда собственноручным письмом его вернул в Россию уже после убийства Павла император Александр I.

В 1806 во время войны с французами Алексей Григорьевич был назначен командующим ополчения, формировавшегося в Курске. Он вложил немало сил и средств в это дело, за что был пожалован императором орденом святого Владимира 1 степени.



*

24 декабря 1807 года Алексей Григорьевич Орлова-Чесменский сложил могучие крылья, его не стало. В последний путь его провожали тысячи москвичей. Похоронили Алексея Григорьевича в усадьбе Орловых Отрада (ныне: село Семеновское, Ступинского района Московской области) рядом с могилами его братьев.

Дело его жизни, неоценимый его дар всем потомкам, пребудет вечно.

*