ОПЕЧАТКА

...И вот настал день коронации, на голову Его Величеству была торжественно возложена корова...

…Приносим глубочайшие извинения достопочтенным читателям за досадную опечатку, вкравшуюся во вчерашнее о официальное сообщение.

Правильно следует читать: на голову Его Величеству была торжественно возложена ворона...
(из старых газет)

"Правительства гибнут ото лжи", - утверждал английский историк Карлейль. Однако, утверждение это касалось какого угодно правительства какой угодно страны, но только не самого народного и справедливого правительства рабочих и крестьян.

Нынче многие оглядываются назад. Как бы в поисках ответов на вопросы поставленные теперешней ситуацией в стране. Анализируют минувшее, оценивают задним числом - вот если бы то сложилось так, а не эдак, вот если бы тот бы так бы, а не другой и не вот так - оно конечно бы повернулось иначе: сослагательное наклонение всегда остается убежищем слабых и инфантильных. Кто-то исполняет профессиональный долг, кто-то оправдывается или открещивается, ну а кто-то и просто витийствует на заданный сюжет прокорма ради - повод отменный, грех не воспользоваться: минуло первое десятилетие того, что с определенной долей двусмысленности окрещено было перестройкой. Свежий кусок нашей истории, нашей жизни. Может быть слишком свежий, чтобы переварить его бесстрастно.

При всем разнообразии представленных взглядов и диапазоне оценок, при всем многословии и громоздкости тех или иных доводов характерна и показательна одна особенность присущая почти всем голосам этого сводного хора: легко и буднично, эдак мимоходом, как недостойное внимания, очевидное, тривиальное - чего уж тут останавливаться на этом, следует копать глубже, разбираться в промахах и ошибках - воспринимается и оценивается главное событие десятилетия заваливаемое мелочами, отголосками, деталями…

А слом-то обучился поистине исторический, невероятный. Фантастический, судьбоносный, о таком и мечтать не смели поколения мыслящих людей: мировая государственно-коммунистическая система перестала существовать. Ее нет. Это уже факт развития земной цивилизации.

Каждый, кто осознанно жил в начале восьмидесятых годов, оглянувшись на себя из того времени, может удостовериться, что тогда даже сама гипотеза такого поворота событий была под запретом. Не говоря уже о практических путях ее воплощения и реализации.

Осенью 1982 года страна с показательным трауром и должными почестями проводила в последний путь за мавзолей к кремлевской стене верного продолжателя дела и автора мемуаров о целине и малой земле. Всесильный аппарат продолжал движение по единственно верному пути. Анекдоты и пародии были широко распространенным откликом народных масс на геронтологические процедуры в высших эшелонах партийного руководства. Но даже самые отпетые циники под участившиеся траурные марши сокрушались; их там столько, что хоронить - не перехоронить… Надежда на возможные перемены к лучшему весной 1985 года явилась с новым генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым. Пятидесятичетырехлетний живой энергичный человек на дряблом фоне отживающих соратников сам по себе смотрелся слишком непривычно и выигрышно, вызывал невольные симпатии и поддержку. И первые же его выступления и решительные действия, хождение в народ, международные успехи утвердили приход нового времени. Словно распечатали лежалую бутылку шампанского - брызги, искрящийся фонтан, возбуждающая и пьянящая атмосфера праздника.

Идеалистический реформаторский порыв генерального секретаря выпустил из-под стражи сдерживавшуюся многие десятилетия силу по имени Гласность. Вырвавшаяся на свободу энергия оказалась сокрушительной для системы построенной на лжи: капля за каплей сливались в мощный поток цепной реакции разоблачений. Опоры, на которых по горло в крови стоял режим расшатались, бутафория незыблемости развеялась, лавина сносила все прежние святыни. Коммунистическая партия - этот стоглавый монстр, выпестованный маньяками, потиравший все неугодное, несогласное, тенью своей давивший большую часть двадцатого столетия миллионы и миллионы человеческих судеб - изжила скоротечно свой оборонительный иммунитет, она взорвалась изнутри, развалив гигантское здание Союза Советских Социалистических Республик.

Предвидеть этого застрельщик преобразований сверху, разумеется, не мог. Благими намерениями выстилался путь к новой жизни. События и решения одно другого важнее и серьезнее. Вывод войск из Афганистана. Завершение Холодной Войны. Освобождение Андрея Дмитриевича Сахарова. Реабилитация невинно осужденных инакомыслящих. Чернобыль. Сумгаит. Тбилиси. Прибалтика. Перед каждой из этих ступеней бывшая страна остановилась бы надолго. Горбачев сообщил ей такую безоглядную мощь, что и сам не заметил, как оказался смещенным с первых ролей. Большинство наших граждан быстро и легко свыклись с тем, что нет больше ума, чести и совести, что мозг класса, сила класса и что-то там еще - больше не воплощают народные чаяния. С одной стороны это закономерно свидетельствует о фальшивости провозглашавшихся идеалов, но с другой-то стороны и о нас всех говорит откровенно нелицеприятно. Миллионы слепо верящих в непогрешимость вождя мирового пролетариата, составлявших передовой отряд борцов за приближение мировой революции никуда не исчезли, не дематериализовались. Сложив о себя почетную обязанность всегда быть первым там, где трудно - партия скажет "надо" и народ ответит "есть" - придерживаясь принципа демократического централизма, вернув, куда положено, партбилеты, люди из гигантской сети ячеек, групп, комитетов остались на своих производственных местах, остались членами общества. И стала весьма широко популяризироваться мысль о что, партия не виновата, что ответственность за злодеяния, приписываемые партии, лежит не на рядовых ее членах, но исключительно на высшем партийном руководстве, которое для укрепления собственного авторитета, для удовлетворения самой губительной и ненасытной страсти, для утоления неутолимой жажды власти не останавливалось ни перед какими преступлениями против собственных же партийных соратников. Это, мол, они, высшие партийные начальники живую душу народа втаптывали в кровавую грязь. А массы простых честных и чистых коммунистов в это время выполняли решения партии - строили, растили, добывали и перевыполняли. Но так все магнитки, хэтэзэ, четэзэ, запорожья, все шарашки были построены людьми, так и все лагеря, все душегубки возводились и охранялись ими, и приговоры партии приводились в исполнение верными ленинцами во имя идеи. Миллионы молчаливых, на все согласных вступали в эту партию, вставали под эти знамена и лозунги, откликались на эти призывы сами. Сами топтали тех, кто осмеливался сомневаться, сами делали прививки своей совести, сами обносили свою душу равнодушием. Да, не они подписывали смертные приговоры, не они задумывали масштабные репрессии против своих же родных и близких. Но кто с энтузиазмом топтал иконы, срывал колокола, взрывал храмы, кто изымал у брата последнее, кто отказывался от отца, кто отрекался от собственной памяти?.. Предпринятая Горбачевым попытка налить новое вино в старые мехи обернулась катастрофой для возглавляемой им организации. Воплощением самого сатаны за это был он окрещен наиболее ретивыми товарищами безбожниками. И тем не менее главным, краеугольным событием новой истории на все времена останется именно крах марксистско-ленинского заблуждения, самой идеи всеобщего равенства, крушение коммунистической системы. Полное крушение, которое с поразительной точностью предсказал Василий Витальевич Шульгин еще в 1957 году.

Но не в сведении счетов дело, не в том, кто виновен меньше, кто больше. Краснознаменные собрания, митинги и съезды по инерции продолжают проводиться, энтузиасты возврата к старому все еще горячо ораторствуют, теша свою партийную устойчивость и принципиальность, - Бог с ними со всеми. Жизнь не остановилась, и в ней нужно как-то устраиваться без маяка всеобщего светлого будущего.
Советники, консультанты, эксперты, члены правлений и советов учредителей - все они сейчас весьма прибыльно продают главный свой товар: накопленный в кабинетах опыт руководящей работы и связи. О, их связи - это подлинный капитал. Повязанность одними делами, одним прошлым, одними архивами, одними свидетелями, как корневая система, поддерживает и питает свою поросль: номенклатура ковалась десятилетиями, прочно, дальновидно. Всегда у новых рычагов найдется кто-то из своих - кредит льготный, участок земли спорный, лицензия какая-никакая или поспособствовать родному человечку в искании хлебной должности - оказать услугу своему, тем более, что всегда можно быть уверенным во взаимном расположении. Концерны, фирмы, фонды, основанные с привлечением такого капитала, стоят прочно, уверенно выдерживают любые общественные перегрузки.

Нынче в бронированных лимузинах с сопровождением едут не одни только столпы нового режима, но и нормальные бандиты, удачливые посредники, купцы, банкиры. Всем им уже есть что терять, они не лгут о равенстве и братстве. Они не скупятся на безопасность, телохранителей, они в собственные /а не служебные/ особняки вставляют пуленепробиваемые стекла, окружают их радиофицированными и телеглазыми заборами, без секретных решений политбюро вкладывают украденные и заработанные миллиарды в заморскую недвижимость. И если не удается оградиться депутатской неприкосновенностью, можно в крайнем случае просто обосноваться в тихой альпийской деревушке и оттуда, как эмигрант Ульянов в начале века, наблюдать за развитием событий.

Если жестко отлаженная партийная дисциплина держала всех под неусыпным прицелом страха, безжалостно карала ослушников, четко разграничивая по рангам - кто, что может себе позволить, то нынче реальность такова, что действует лишь один общий для всех гангстерских государств закон - позволено все, что сам себе можешь позволить. Ни страхов, ни угрызений совести - нравственность измеряется в потраченных дензнаках.

Впрочем, при всем том, немаловажным итогом века наряду с отменой крепостного права, стала сама возможность вспоминать о другой жизни, безнаказанно рассуждать о минувшей исторической эпохе, ее основах, ее представителях. Мы в полушаге, полувзгляде от нее, и так хочется верить, будто это воспоминания о совсем другом обществе…

Характерной особенностью перемен для пост-коммунистических восточно-европейских государств явилось то, что к власти на волне ниспровержения господствовавшего режима пришли поначалу бывшие гонимые.

Украина на протяжении всей своей истории была порубежьем влияний Запада и Востока, полигоном столкновений сил и тенденций разных верований, разных мировосприятий. Не случайно попытка скрестить католичество и православие в так называемой Унии была предпринята в свое время именно здесь. Политическая колымага Украины по традиции тяжеловесна и неповоротлива. В обретении незалежности играли и играют заметную роль не только перелицевавшиеся номенклатурные работники, но и их природные антиподы - выпущенные на свободу только ветром перестройки "пособники украинского буржуазного национализма". Кто из научных фантастов, прорицателей или тихих шизофреников мог предположить в прошлом десятилетии, что в одной законодательной упряжке смогут работать в Киеве высший чин КГБ, главный партийный идеолог и зэки, мотавшие срока по самым тяжким антигосударственным статьям. Сия немыслимая фантасмагория сделалась обыденностью, оправданной неблагозвучным термином "плюрализм". Будто не разделяли их недавно колючая проволока, собаки, автоматы, пытки на допросах и та моральная пропасть, которая позволяет одному человеку уничтожать другого только за то, что он думает и чувствует иначе.

Классический постулат демократии - "я ненавижу ваши убеждения, но я отдал бы жизнь за то, чтобы вы могли высказывать их свободно" - всегда был для нашего общества утопической крамолой.

Непреходящее достижение демократических преобразований - высказать можно все, что угодно, были бы убеждения. Оправданы оклеветанные, увидело свет запрещавшееся, переписаны, как водится, учебники истории. Извлечено из словарей кактусоподобное слово "консенсус" - чтобы так и не было ясно, кто покаялся чистосердечно, кто кем прощен… Долги как бы розданы. Но разве простой сменой вывески можно вычистить грязь въевшуюся во все поры общественного организма, избавиться от врожденных и благоприобретенных пороков специфического советского сознания? Разъедающий души цинизм большевистского строя был почвою, на которой произросли все мы: никто не мог возразить - "все лучшее - детям!", "старикам у нас почет!", "землю - крестьянам!", "все во имя человека!" и тому подобное. Под чудесными, милыми, верными и гуманными лозунгами массово растиражированными и внедренными в обиход гнездился вопиющий обман, который исподволь развращал души, расслаивал общество и сознание. Ясно было, каким детям все лучшее, ясно было на благо именно какого человека. И эта огражденная спецслужбами мораль порождала особый тип существ, передававших страх и безбожие в генах детям и внукам. От рабской психологии усердного служения во имя избежания наказания и им не отмыться в одночасье. На пути к подлинно свободному человеку, к возрождению духа нам всем предстоит пережить еще очень много кризисов, сломов и потрясений.

Обратите внимание - почти половина американцев и канадцев пишут как им удобнее - левой рукой. Президент страны подписывает важные документы так, как научился это делать в детстве - левой, потому что он левша. А кто из детей советских детских садов или школ не испытал на себе психологического кнута: не смей брать карандаш в левую руку! Делай как все, как положено по инструкции! Всех заставили быть правшами. Основной партийный принцип - приятное для глаз однообразие, даже если оно идет вразрез с природой…

Профилактические меры государственным аппаратом проводились, как прививки домашнему скоту от сибирской язвы или ящура - поголовно, начиная с самых первых часов после рождения. Клеймо в паспорте с пропиской и национальностью. Ясно, под звуки нескончаемого гимна. Пионерская клятва на верность делу покойника и его подпольной организации. Авангард молодежи, состоящий из всей молодежи, призванный первым откликаться на приказ закрыть своим телом очередную амбразуру аврала, сверхурочного плана, ложно понятого престижа страны.

Единицы совсем уж отчаявшихся, очертя голову, выходили с каким-нибудь обличительным плакатом на площадь, чтобы уже через три минуты быть арестованными и затем тихо сосланными. Единицы обрекали себя сознательно на реальную, кропотливую и безысходную борьбу с режимом за право голоса, право выбора, право быть самим собой. Единицы переписывали от руки то, что власть запрещала знать, к распространяли среди своих, ну в лучшею случав, десятков. Единицы печатали свои сочинения на Западе и принимали муку остракизма, психбольниц, лагерей. А для борьбы с не выкорчеванной за десятилетия расстрелов и выселений тягой отдельных людей к свету отряжались, обучались и ополчались тысячи и тысячи бравых функционеров, солдатиков системы, очень четко знающих, что такое хорошо, что такое плохо. Защитников победившего всех социализма было очень много - широкомасштабная оперсеть партячейковости внедрена вплоть до лесничеств рыболовецких бригад; легионы призванных зорко следили за монолитностью мнений в народе, целые ведомства шлифовали и подправляли, цементировали единодушие. Все, как один, давали отпор, клеймили, одобряли, выявляли сомневающихся, сдавали, перевоспитывали. Статистически очень немногие в равнодушном и покорном большинстве задумывались о кошмаре происходящего, но и они не верили, что в обозримом будущем коммунисты могут быть свергнуты - немыслимо прочным воспринимался их гнет, их обман, их инквизиция.

Подрывная сила того, что в те годы вырывалось на Запад или печаталось в самиздате заключалась не в материале как таковом - не было там ничего вооруженно-антисоветского и в помине - но в самом факте неподчинения всесильным властям. Это расценивалось как покушение на святые устои. И расценивалось совершенно справедливо, потому что именно в свободе мысли и печатного слова состоит главная опасность для любой лжи, как бы долго она себя не провозглашала правдой и как бы свирепо не защищалась. Сам факт появления и проявления какой угодно бесконтрольной мысли, бесцензурной, несанкционированной воспринимался системой как вызов, как недопустимая вражеская вылазка. Методы решения таких вопросов до поры до времени были исключительно плодотворными: изолировать, глушить, уничтожать, ограждать звуко-свето-непроницаемым занавесом, делать вид, что ничего не происходит... До получения Евгением Сверстюком государственной премии, ему передали из Канады пару книг. Авторы - эмигранты, активисты бывшей антисоветской диаспоры. Представить себе картину подобной передачи году эдак в 1974-ом было весьма занятно.

Сверстюк живет в Киеве, на Левом берегу, в уютном и тихом месте, где каналы и мосты навевают желание сравнивать район с Венецией. Хотя улица, которая идет вдоль берега названа улицей Флоренции. Поздно вечером после анонимного телефонного приглашения поэт Сверстюк вышел за книгами к одинокому фонарю в проходном дворе. Вышел, оглядываясь по сторонам, осторожно приблизился. Но как только посылка очутилась в его руках, из тени явились литературоведы в штатском. И в скучном безликом кабинете на улице Владимирской начался нудный бессмысленный допрос. И представителям компетентных органов и допрашиваемому было очевидно - никогда не удастся договориться тем, кто просто хочет читать разные книги, чтобы полнее представлять себе ход истории, чтобы знать разные взгляды на жизнь, философию, религию, культуру с теми, кто само это желание априорно считает преступным. Всегда прав тот, у кого пистолеты, дубинки, подслушивающие устройства, цепные собаки и непоколебимая вера в торжество рекомендованных для чтения книг. За рвение и прилежание в службе он уносит домой сумку с праздничным пайком и благоговейно поднимает тост за кормильца и поильца.

Неправым отщепенцам, извращенцам, прихлебателям и прочим пособникам мирового империализма предоставляется бесплатное путешествие в Мордовию или солнечный Салехард.

Акт зафиксированной передачи эмигрантских книг Евгению Сверстюку гарантировал поезду за казенный кошт и получателю и посыльному. Ныне же любой пэтэушник при желании может без последствий приобрести совершенно легально любое самое подрывное издание. Правда, без автографа автора, как в нашем случае. Следует и то признать, что "подстатейные" в недалеком прошлом, крамольные книжки, самая откровенная антисоветчина из секретных списков спецхранов пылится теперь на прилавках киосков, мало кого привлекая, разве что узкоспециализирующихся культурологов, историков, психиатров.

Осталось невыясненным, вспомнил ли Евгений Сверстюк при получении заокеанских книг атмосферу семидесятых - организация встречи предполагала именно конспиративные реминисценции; даже обидно, тут такой свершался подрыв основ, а никто не следил, никто не пресекал…

Легко переименовать КГБ, нетрудно из архивов кое-что приоткрыть для любопытствующих журналистов, достаточно просто свыкнуться с новыми памятниками и названиями улиц, но память не столь покладиста, ее рубцы и шрамы не столь безотказно принимают принудительное лечение. Кто-то и не хочет помнить, кто-то старается все забыть, но мы все сплошь во втором или третьем поколении рождены тем строем, тем духом, тем страхом - и те, кто искренне казнил отступников, веря в справедливость марксистского постулата "кто не с нами тот против нас", и те кто нес крест своих страданий, отстаивая право на собственный взгляд, право быть самим собой. Мы и сегодня смотрим друг другу в глаза...

Примечательно то, что и партийный функционер, и надзиратель в лагере, как и притаившийся диссидент, и простой обыватель страны советов непременно настраивали радиоприемник на волну Свободы или иного какого-нибудь недозаглушенного голоса и слушали правду о нас самих. Слушали не для того, чтобы оцениваться мнениями, а просто чтобы знать, что и вокруг все слышали то же самое и точно так ж скептически относятся к официальному сообщению, которое ТАСС уполномочен заявить - по какому бы то ни было поводу.

Натуры легкоранимые и впечатлительные не способные сжиться, как подавляющее большинство окружающих граждан, с двойной моралью, отбывали в то, что много позже весьма рельефно было обозначено, как внутренняя эмиграция. В эпоху расцвета советского маразма отдельные странные субъекты кочегарили или дворничали несмотря на высшее образование, сторожили по ночам булочные или дома культуры - как бы работали на государство, которое им как бы платило заработную плату- дабы нельзя было привлечь за тунеядство. Это позволяло защищаться; какой спрос с дворника-то? Ни обязательных парт-профсобраний, ни участия в сплоченной жизни большого здорового трудового коллектива, который непременно должен перевыполнять и рапортовать и искоренять к определенному сроку. Сохранение независимости в условиях полного растворения личного в общественном. В свободное от кочегарки время можно писать свои стихи, петь свои песни и рисовать свои сюрреалистические портреты современников. Пассивные антисоциальные типы никогда не носили кумач на демонстрации, не голосовали на кукольных всенародных выборах, в которых следовало дружно выбрать из одной кандидатуры самую достойную, и не подписывались на обязательные орденоносные газеты. Такая вот была изобретена лагерная уловка - неустроенным бытом отгораживаться от идеологии. Как идеологический фронт расценивался любой творческий труд. А фронт, соответственно, предполагает не только противника, но и боевые действия и жертвы.

При этом издавались журналы, ставились спектакли, снимались фильмы, которые в тех "фронтовых" условиях доставляли командирам-политрукам массу хлопот. Направляющая и руководящая роль партии требовала ежечасно что-то вырезать, что-то прикрыть, что-то спрятать на полку. Передовая линия обороны - цензурный частокол, сквозь который изредка все ж просачивалось нечто в виде намеков, подтекстов, аллюзий понятных только тем, кому они были адресованы. Умение чувствовать скрытый смысл, читать между строк, понимать намеки объединяло незнакомых меж собой людей, не утративших способность сомневаться, задумываться, отзываться на чужую боль, как на свою. И никакими официальными сообщениями нельзя было этих людей заставить поверить, что не было самоубийства Александра Фадеева, квартетов Шостаковича, Таганки, "Одного дня Ивана Денисовича", московского комитета художников-графиков, повестей Трифонова, фильмов "Повесть об Асе-хромоножке" или "Тени забытых предков". Уже никто не был в силах сладить с выпущенной на свободу книгой, реанимировавшей душу целого поколения, аннулировавшей приказное величие учебников, цитатников, уставов и прочей мишуры, заставившей по-новому взглянуть на себя, на историю страны, на достоинство личности. Роман Михаила Афанасьевича Булгакова "Мастер и Маргарита", появившийся в журнале, стал в психологическом, социальном плане, переломом, этапом, рубежом. Явная ошибка охранников, недооценивших разрушительную силу свободного таланта. Еще настанет время проследить, изучить и отметить глубоко и детально вклад книги М.А.Булгакова в формирование и утверждение антикоммунистических и антитоталитарных настроений в нашем обществе.

Московская парковая выставка художников, ставшая знаменитой из-за примененных в качестве искусствоведческих аргументов бульдозеров, международный резонанс с этой акцией связанный, позволил вырвать у властей крохотное послабление в виде существования небольшого очага свободной культуры в столице - регулярных выставок московского комитета художников-графиков не входящих в структуру и не подчиненных официальному союзу художников. Как узнавали о том, где проходят эти выставки? Как выстаивали многочасовые очереди? Как оглядывались на многочисленных явных, скрипящих портупеями, и скрытых милиционеров? Независимые от государства выставки в условиях, когда все и всё подчинено и регламентировано государством, были оазисами невозможной для этого режима жизни. Как бы домашняя мастерская, доступная десяткам знакомых и друзей, расширилась до тысяч посетителей. В нескольких небольших залах, а точнее, комнатах, приспособленных под залы, выставлялись отвергаемые официальным мнением произведения разных жанров, разного уровня мастерства, разных авторов, объединенных лишь общим невхождением в ряды поклонников социалистического реализма. Звучала музыка, магнитофон не умолкал ни на минуту, тут же сами художники варили кофе по-турецки и угощали гостей, тут же - общались свободно.

Поток посетителей выставок московских нонконформистов составляла молодежь в основном, публика, читающая толстые журналы, влюбленная в запрещенных "Битлз", проникающая на галерку в театр Юрия Любимова. Очереди в заснеженной Москве начала семидесятых не были редкостью, стояли за продовольствием, стояли за ширпотребом, стояли у касс, стояли за всем - излюбленная тема юмористов и западных обозревателей. Выстраивались длинные очереди и за искусством. В пробитую бульдозерами и отдельными изданиями цензурную брешь мало-помалу просачивались крамольные мысли о том, что люди могут жить полно и счастливо и без неусыпной заботы передового отряда.

Ничего крамольного, ничего антисоветского в уголовнонаказуемом понимании этого слова в работах молодых художников-нонконформистов не было - огромный желтый рубль с клеймом "сделано в СССР", гиперреалистически изображенный разворот паспорта с графою "дата рождения и смерти", просто ракушка на берегу океана или абстракция без всякого смысла - но была подчеркнута свобода личности от государства, сила совершенно особенная в условиях советской системы.

И в это же самое время на страницы центральных газет выплескивался хор общественного негодования в адрес выдворяемых из страны отщепенцев, кулацких подпевал недостойных гордого звания советского гражданина. Отдельная кампания велась по "свихнувшемуся" "продавшемуся", ни под какие стандартные клише не подходящему Андрею Сахарову. Академик Сахаров - крупнейший прокол системы безопасности. Он слишком много знал для того, чтобы быть просто лишенным гражданства, он упорно не попадал в автокатастрофы и непременно оказывался там, где был всего менее желателен. Костью в горле стоял один слабый и не очень здоровый человек у исполинского зверя, пугавшего весь мир. И подавилась система собственной злобой, собственной немощью.

Что двигало Андреем Дмитриевичем Сахаровым, в чем источник его необоримой стойкости? - ведь и он, и его немногочисленные сподвижники по правозащитному движению жили в тех же, что и все мы, условиях духовного террора воинствующего безбожия. Что? - наивная извечная вера святых и идиотов в неизбежное торжество справедливости? В то, что нет сильнее силы, чем правда? "И познаете истину, и истина сделает вас свободными”…

Тем, что произошло в нашей стране за последнее десятилетие, мы обязаны не в последнюю очередь и проросшим семенам конкретных примеров неподчинения системе.

В Киеве каждой весною весь парк вокруг памятника Т.Г.Шевченко окружался милицейскими машинами. Деловито вылавливались и арестовывались те, кто в вышиванках приходил возложить цветы поэту и мученику. Студентов университета зачастую приходилось отпускать - они имели документальное основание на национальную одежду - танцевали в фольклорном ансамбле "Веснянка" и шли как бы на репетицию. Задержания и выяснения проводились ежегодно. И если в прохладный весенний день человек надевал шарф, его незамедлительно арестовывали по чисто искусствоведческим мотивам - властям тогдашней Украины категорически не нравилось сочетание цветов желтого и голубого. А шарф развевался на ветру так вызывающе, так жовто-блакитно, - отечественная легкая промышленность тогда таких расцветок не выпускала. Все, что касалось истории Украины досоциалистического периода расценивалось как угроза буржуазного национализма, и с этим злом велась напряженная борьба, на искоренение.

В 1968 году в Мюнхене, в украинском издательстве была напечатана литературоведческая книжка, в которой детально рассматривалось влияние марксизма на национальную культуру и язык. Исследование вызвало бурную реакцию как в эмиграции, так и внутри Украины. Автору более компетентные литературоведы объяснили, что не следовало бы печатать книг на такие острые темы да еще и в самом логове врагов, только и ждущих повода, чтобы разжечь огонь вражды в семье братских народов. Автор согласился и публично покаялся. Он конечно же и в самых глубоких тайниках души не рассчитывал тогда на то, что спустя всего четверть века станет министром освобожденной от марксизма культуры республики и будет спокойно сотрудничать в одном правительстве с теми, кто его спасал от пагубного влияния буржуазного национализма...

В калейдоскопе событий так или иначе связанных с брожением умов тех лет есть одна странная история связанная непосредственно с газетной опечаткой. Хочется верить, что теперь люди помнящие об этом, имевшие какое-либо отношение к событию, дополнят, расскажут подробности или же опровергнут имевший место случай.

Зимой 1972 года вся страна готовилась отмечать знаменательное событие - полувековой юбилей братского союза свободных и равноправных республик - СССР. Разумеется, что во всю мощь запущена была пропагандистская машина. Телевидение, радио, кинохроника непрестанно воспевали достижения объединенных общей целью эстонцев и туркменов, нганасанов и гагаузов. Ставились в приказном порядке спектакли молдаван в Киргизии и грузин в Латвии. Снимались фильмы по сюжетам плакатной чистоты и доходчивости: человек обязательно должен был спасать людей другой национальности от грозящей опасности и тем самым знаменовать торжество идеи бессмертного союза народов. Празднество изготавливалось с размахом достойным одной шестой части суши планеты - чтобы весь остальной, неосвобожденный от цепей частной инициативы, наливы и капитала мир видел гигантский потенциал самой справедливой социальном системы. Цельнолитой из золота фонтан "Дружба народов" - как воплощение мечты. В семье единой - и медали отчеканили и ордена изготовили, и салюты наладили - все по высшему разряду. И в то же самое время свои шаги навстречу славному юбилею были сделаны в главном газетно-издательском комплексе Украины.

Накануне светлого декабрьского праздника в шумной студенческой компании появился один приятель, в кармане пальто которого была свернутая в трубочку газета украинских коммунистов (тогда все газеты были органами коммунистов). Хлопец тот в общем-то мало чем отличался от остальной студенческой братии, был он, правда, сыном гонимого на родине и известного благодаря западным радиоголосам, украинского националиста, по сей причине из студентов исключенным. Принес, как подарок к празднику свернутую газету. Лицо светилось нетерпением - ну почему же вы не спрашиваете о главном-то! Скоро сам, снизив голос до заговорщицкого шепота спросил: "Видели уже?! Читали?" Развернул свежую газету. Его энтузиазму трудно было не поддаться. Но ничего, кроме шаблонной шапки-передовицы приветствующей нерушимую дружбу, в глаза не попадалось. Говорилось о том, что дружно подходят к юбилею и рапортуют о своих достижениях братские республики, равные среди равных: Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Туркменистан, Грузия и Армения, Азербайджан и Молдавия, Россия и Латвия, Эстония и Таджикистан, Литва и Узбекистан. Не сразу, но дошло: в перечне не было Украинской ССР!

"Нет в Союзе Украины !- проговорил, сворачивая газету в трубку и пряча ее в карман пальто, приятель. И добавил, словно пароль, - "Опечатка!"

Подтекст с пропуском одной из Советских Социалистических Республик в списке единой коммунистической державы был столь вызывающе ясен по тем временам, столь крамолен, что нельзя было не подивиться смелости демонстративной акции. Чьей? Мог ли редактор по недосмотру подписать номер с такой ошибкой? Сделано ли это было в типографии, умышленно вопреки одобренной верстке? Кто знает...

Отголоски этого газетного выступления были смутны и скупы. Якобы провокационный номер в то же утро был полностью изъят и напечатан новый. Редакционная коллегия газеты якобы в полном составе была ликвидирована /не в физическом, в счастью, плане/, но дело о подрывной акции, вроде бы спущено было на тормозах дабы не портить праздника - когда в семье все должно быть дружно и мирно.

Официально оправдано якобы было все именно так, как и предсказывал приятель, - досадная, мол, имела место, без всякого двойного смысла и подтекста, чисто техническая опечатка.

Однако именно в 1972 году, реализуя постановление партии об усилении борьбы с буржуазным национализмом, власти провели массовые аресты творческой и научной украинской интеллигенции во Львове, Киеве, других городах. Десятки людей были осуждены на длительные сроки и сосланы в лагеря. Некоторые лишились не только свободы но и жизни...

Имено тогда было написано множество писем от сплоченных рабочих коллективов и сознательной интеллигенции, немедленно отмжевавшейся от своих арестованных коллег. Вот одно из многих опубликованных в центральной партийной прессе.

Председателю КГБ СССР тов. АНДРОПОВУ Ю.В.

Уважаемый Юрий Владимирович!

Мы, украинские советские писатели, решительно осуждаем действия так называемых литераторов Светличного, Стуса, Сверстюка, Караванского, братьев Горыней, Мороза, Черновола, Осадчего, математика Л. Плюща, В. Некрасова и др., погрязших в националистическом болоте и не раскаявшихся в своей антисоветской деятельности. Нет и не может быть прощения им, замахнувшимся на самое святое - на социализм, на вековечную дружбу между русскими и украинскими народами, на чувство семьи единой. Их писания, создаваемые с целью подрыва и ослабления советской власти, будут отброшены народом и историей. Заверяем Вас, что никаким отщепенцам не удастся рассорить нас с ленинизмом, с Коммунистической партией, с законом.
Украинский народ никогда им этого не простит.

Дм.ПАВЛЫЧКО
Ив. ДРАЧ
Вл. ЯВОРИВСКИЙ
и др...


Как бы там ни было - может быть и вообще тот газетный номер был единственным подарочным экземпляром, - первая страница той газеты, та опечатка - это выразительный след в истории болезни общества, след, о котором не доводилось встречать упоминаний до сих пор, след, на который можно оглядываться с восхищением, недоверием или просто улыбкой, но знать о котором необходимо - ибо и без него история наша не будет полной... Все это совсем недавно было с нами, все это есть...





"ЗАГОВОР"
Hosted by uCoz